— Джимми! — восклицает Милла. — Заходи, заходи!
Я послушно прохожу в дом. В гостиной на столе лежит «Грозовой перевал». Похоже, Милла пыталась читать без меня, однако далеко не продвинулась.
— Ах да, — кивает она на книжку, расставляя чашки с чаем. — Я пыталась, но оказалось очень трудно…
— Почитать тебе?
— Спасибо, — улыбается она в ответ.
Как же мне нравится ее улыбка. Нравится, как собирается морщинками лицо, как вспыхивают радостью глаза.
— Хочешь прийти ко мне в гости на Рождество? — спрашиваю я.
Она ставит чашку на стол и отвечает:
— Да, конечно, с удовольствием. Мне ведь… — тут она искоса взглядывает на меня, — мне в последнее время так одиноко без тебя, Джимми…
— Да, Милла. Я понимаю.
Моя рука нежно накрывает ее. И легонько поглаживает. В такие мгновения я искренне молюсь, чтобы после смерти души могли найти друг друга. Чтобы Милла встретила — там — настоящего Джимми. Я молюсь об этом.
— Глава шестая, — громко читаю я. — «Мистер Хиндли приехал домой на похороны и, что нас крайне удивило и вызвало пересуды по всей округе, привез с собой жену…»
[18]
В понедельник я весь день провожу за рулем. Пассажиры садятся один за другим, и у меня даже получается аккуратно прошмыгивать между машинами. Таксистов не очень-то любят, и я стараюсь не сердить остальных водителей. Сегодня у меня выходит.
Без чего-то шесть я прихожу домой, мы со Швейцаром едим, а около семи я уже стою у дома Одри. На мне лучшие джинсы, ботинки и старая красная рубашка, выцветшая до оранжевого цвета.
Одри открывает дверь, и я чувствую запах духов.
— Вкусно пахнешь.
— Спасибо за комплимент, сэр. — И она важно протягивает мне руку для поцелуя.
На ней черная юбка, красивые выходные туфли на каблуке и песочного цвета блузка. Все детали костюма идеально подходят друг к другу, волосы заплетены в косу, только несколько прядей спадают на щеку.
Мы идем вдоль улицы — под ручку.
Сообразив, как выглядим, начинаем хохотать.
— Ну, от тебя так приятно пахнет, — повторяю я. — И вообще, ты сегодня прекрасно выглядишь.
— Ты тоже, — замечает Одри и после некоторого раздумья добавляет: — Несмотря на эту чудовищную рубашку.
Я осматриваю себя:
— Жуть-кошмар, да?
Впрочем, Одри не возражает против этой детали моего костюма. Она пританцовывает, чуть не пляшет, так ей хорошо.
— Что же мы будем смотреть?
А я пытаюсь не выглядеть слишком самодовольно. Потому что выбранный фильм — ее любимый.
— «Хладнокровного Люка».
Одри застывает на месте, и лицо ее озаряется такой неземной красотой, что я чуть не плачу от восторга.
— Боже, Эд. Ты превзошел себя.
Последний раз я слышал это выражение от Марва, когда он пытался подковырнуть официантку Маргарет. Однако сейчас это сказано без всякой иронии.
— Спасибо, — коротко отвечаю я, и мы идем дальше.
Вот уже и поворот на Ариэль-стрит. Одри все еще держит меня под руку. Жалко, что кинотеатр так близко…
— А, вот и вы! — восклицает Берни Прайс и выбегает нам навстречу.
Он в полном восторге. Честно говоря, я думал, мы найдем его посапывающим в кресле.
— Берни, — церемонно говорю я, — позволь представить тебе Одри О’Нил.
— Очень приятно, Одри. — Берни улыбается во весь рот.
Одри идет в туалет, а старик радостно оттаскивает меня в сторону и шепчет:
— Красавица, просто красавица!
— Да, — важно соглашаюсь я. — Это точно.
Я покупаю лежалый попкорн — точнее, пытаюсь это сделать, потому что Берни ни за что не желает брать с меня деньги.
— Нет! Ни в коем случае!
Мы идем и садимся рядом с тем местом, откуда вчера я смотрел «Касабланку».
Берни выдал нам по билету.
«Хладнокрооооовный Люк», 19.30.
— У тебя тоже «о» больше, чем нужно? — улыбаясь, интересуется Одри.
Я смотрю на билет и смеюсь шутке Берни. Чудесный, чудесный вечер, лучшего и желать нельзя.
Мы сидим и ждем, и вскоре по окну проекторской стучат, слышится приглушенный голос:
— Ну? Готовы?
— Да! — разом откликаемся мы и поворачиваемся к экрану.
Фильм начинается.
Надеюсь, Берни смотрит на нас сверху, из своей комнатки с проектором, и вспоминает счастливые мгновения молодости.
Полагаю, он поверил, что Одри — моя девушка. Глядит, наверное, с умилением на две фигуры перед экраном — два темных силуэта.
Ну что ж, послание — оно у меня за спиной.
Я его доставил. Правда, лица Берни не видно, но не беда — я увижу счастливых людей на экране.
Да, будем надеяться, что Берни счастлив.
И что воспоминания его приятны.
Одри тихонько напевает под музыку, и в этот миг даже я верю, что она — моя девушка.
Сегодняшний вечер — для Берни. Но и мне достался маленький кусочек счастья.
Мы с Одри смотрели этот фильм, причем не один раз. Очень уж хороший. Диалоги знаем наизусть, можем их с персонажами проговаривать, но молчим. Просто сидим и наслаждаемся. Здорово, что в зале пусто. И здорово, что Одри рядом со мной. Мне нравится, что, кроме нас, здесь нет никого.
«Только ты и твоя девушка» — так ведь сказал вчера Берни? И тут же понимаю: этим вечером Берни не должен сидеть там, наверху, в одиночестве.
— А давай попросим Берни спуститься сюда к нам? — шепчу я Одри.
Она, естественно, не возражает:
— Да, конечно!
Перебравшись через ее ноги, я иду наверх, в проекторскую. Берни мирно спит, но я осторожно касаюсь его плеча:
— Берни?
— А? Да, Эд? — с трудом выныривает он из усталой дремоты.
— Мы с Одри тут подумали… — бормочу я. — В общем, нам было бы приятно, если бы вы спустились и посмотрели кино вместе с нами.
Он подается вперед в кресле, протестующе размахивая руками:
— Нет-нет, ни в коем случае! Ни за что! У меня здесь полно дел, а вы, такая красивая молодая пара, вы должны сидеть там одни! Ну, — подмигивает он, — сами знаете для чего — темнота, вы вдвоем…
— Берни, — продолжаю упрашивать я. — Ну пожалуйста, мы были бы очень рады…
