Людовик вперивает в нее раздраженный взгляд.
– Боже, нет! – Маленький человечек взметывает брови. – Ничто созданное Богом не может быть несовершенным. Мы могли бы перевести слова Аристотеля как «недоделанный». Богу было угодно пропустить некоторые… атрибуты… делая женское тело ради продолжения рода. Можно сказать, что это жертва женщины мужчине.
– И отсутствие этих «атрибутов» мешает должной работе женского ума? – вмешивается Элеонора. – И все же Бог создал женщину и ее ум. Вы обвиняете его в небрежной работе?
Людовик хихикает:
– Как вы сказали, мой добрый Фома, женщины не всегда могут понять эти высокие материи. Точное мышление оставлено мужчинам, а женщины сосредотачиваются на менее сложной работе по рождению и воспитанию детей.
Маргарита задается вопросом, откуда ему что-то известно про воспитание детей, ведь на своих он обращает мало внимания.
– Моя госпожа, это не работа Бога, а влияние внешних сил портит бытие женщины. Ее суть – ее душа, если хотите, – действительно создана такой же совершенной, как и мужская.
– Внешние силы? – хмурится Элеонора. – Что вы имеете в виду?
– Несомненно, половое влечение, – говорит Людовик, бросая на нее язвительный взгляд. – Смотрите, как легко удалось соблазнить Еву в саду. Змию.
– Да, и все мы знаем, что мужчины не подвержены подобным искусам, – замечает Санча со своего места в конце стола.
Маргарита и Элеонора обмениваются удивленными взглядами. Услышать такое резкое замечание из уст Санчи – все равно что услышать воронье карканье от соловья. Для ужина она сняла перчатки и моет руки в чаше перед собой. Ее ногти обкусаны до мяса.
– Пожалуйста, еще вина, – говорит она, поднимая кубок.
Разговор переходит на добродетели – какая из них важнее всех.
Людовик предлагает смирение и справедливость. Верность, говорит Элеонора, и Маргарита соглашается, глядя на маму и Беатрису, которые молча едят, держа свои несчастья при себе. Честность, предлагает Санча, а Ричард добавляет трезвость. Доброта, резко отвечает она. Трезвость, повторяет он.
– Кажется, мы забыли терпение, – говорит Генрих, – благодаря которому после пяти лет переговоров достигнуто сегодняшнее согласие.
Маргарита скрывает улыбку. Дело так медленно продвигалось как раз из-за несговорчивости Генриха насчет Нормандии, Анжу и Мэна. Только угроза переворота со стороны баронов убедила его отказаться от неумеренных притязаний. Людовик тоже столкнулся с сопротивлением баронов, которым казалось, что он уступает слишком многое. Но, как он указал им, Генриху придется принести ему присягу вассала, поскольку договор объявляет Гасконь ленным владением Франции. «До того он не был моим вассалом, а теперь будет. Так что я приобрел вассала, и какого! – короля и превосходного человека», – сказал он. А теперь он совершит то, чего ему так хочется, к чему имеет склонность. Ежедневные бичевания и презрение к Маргарите – не единственное наследство, полученное от матери. По сигналу Людовика звучат трубы. Маргарита и он идут к своим тронам в другом конце зала, за ними следуют Генрих и Элеонора. Толпа встает. Маргарита с Жаном обмениваются улыбками, он привел с собой жену, вполне милую женщину – для тех, кто любит простушек. Потом она улыбается Сен-Полю, знаменитому рыцарю, лихо закручивающему огромный ус. Она улыбается и Тибо, королю Наваррскому, сидящему рядом со своей матерью с таким восторженным видом, словно графиня была его возлюбленной Бланкой, восставшей из мертвых. Беатриса кипит злостью, что вызывает у Маргариты удовлетворение. Она вспоминает, как много лет назад Бланка унизила Изабеллу Ангулемскую, отказавшись чествовать ее как королеву. Из-за этого Изабелла подняла мятеж; может быть, и вспыльчивая Беатриса сделает то же? Тогда у Маргариты будет прекрасный повод вторгнуться в Прованс.
А вот мама улыбается ей. Гордость на ее лице смягчает Маргаритино сердце. Этот коварный Карл наверняка обманул ее или угрожал ей, чтобы она отказалась от борьбы и отписала свои прованские замки ему.
В дверях раздается шум: чернь толкается, чтобы посмотреть на церемонию – и поприветствовать Генриха. «Добро пожаловать обратно во Францию, добрый король!» – кричит женщина, и возгласы становятся еще громче. Люди помнят его щедрость – и экстравагантность – в прошлый визит, когда монеты дождем летели в их раскрытые ладони. Английский король видит эту жажду еще уменьшить скудеющую французскую казну, но на этот раз он сам пришел с протянутой рукой в на-дежде, что Маргарита и Людовик дадут ему денег и солдат на подавление восстания в Уэльсе. Они еще не сказали ему, что их ответом будет «нет».
А если бы знал? Преклонил бы тогда колено перед Людовиком, сняв корону и унизившись? Вложил бы свою ладонь в руки Людовика, признавая подчинение?
Присяга дана, Генрих встает. Два короля обнимаются. Крики и пение зевак наполняют зал счастливой какофонией. Маргарита и Элеонора целуются. Мама спешит к ним, ее лицо разрумянилось, глаза горят.
– Благодарю Бога, что дожила до этого дня, когда мои старшие дочери установили мир между двумя королевствами! Если бы все мои дети так ладили между собой!
– Уговори свою младшую отдать мне мое, и твое желание может исполниться, – отвечает Маргарита.
Одо, аббат церкви Сен-Дени и единственный мужчина при этом безрадостном дворе, умеющий рассмешить Маргариту, кланяется ей и целует руку.
– Сегодня ваша красота чрезмерна, моя госпожа, и мне придется положиться на моих лошадей, чтобы они сами привезли меня в Рим, пока пройдет мое ослепление вашим блеском.
– Надеюсь, вы не настолько ослеплены, чтобы забыть мою петицию?
Аббат похлопывает по лямке своей сумки:
– Она здесь, и я подам ее сразу по прибытии. Я использую все свое влияние на Его Милость, – подмигивает он. – Однако он может отдать Прованс вам и невзирая на это.
Когда Одо уходит, мама оборачивается к ней:
– Прованс? Но Марго, я же отписала его Беатрисе и Карлу.
– Ты продала то, что тебе не принадлежало. – Маргарита сожалеет о своем резком тоне, но мама должна знать. – Тараскон мой, мама. У меня есть документ, подтверждающий это.
– Ох, Марго! – вздыхает Мама. – Чего ты наде-ешься добиться, продолжая эту борьбу?
– Только того, что мне было обещано.
– Забудь об этом, дорогая! У тебя есть другие замки. У тебя целое королевство. Дался тебе этот Тараскон!
– Я хочу иметь собственное место в Провансе. – Маргарита смахивает слезы с ресниц. – Я думала, ты понимаешь это, как никто другой. Поскольку сама совсем недавно была вынуждена покинуть Прованс.
– Да, много я выиграла от многолетней борьбы. Беатриса – твоя сестра, Маргарита. Я думала, что научила своих девочек помогать друг дружке. Она так тобой восхищается!
– Она странным образом выражает свое восхи-щение.
– У нее очень решительный и упрямый муж.
