– Потому что мы хотим обсудить их сейчас. – Он не сводит глаз со смущенного лица Симона де Монфора. – Сколько ты заплатил, Симон? Мы хотим знать. Мы требуем.
– Чушь какая-то, – бормочет Симон.
Генрих обрушивает на стол кулак, отчего звенит посуда, а Элеонора подскакивает.
– Отвечай так, чтобы мы слышали!
– Я сказал, что Вашей Милости не захотелось бы, чтобы подробности нашего соглашения стали широко известны. Мне не хотелось огорчать папу.
– А огорчать своего короля? Это тебя не заботит?
Элеонора касается руки Генриха в надежде, что нежное прикосновение успокоит его:
– Возможно, твоя сестра права. Давай выберем для этого другое время.
Но Генрих продолжает:
– Если хочешь нас порадовать, дай нам две тысячи серебряных марок.
– Генрих, – строгим тоном вмешивается Элеанора Монфор. – Ты же знаешь, что у нас их нет. Мы ждем, когда ты дашь мое приданое.
– И теперь будете ждать еще дольше, поскольку твой муж задолжал нам огромную сумму.
Симон фыркает и, скривив губы, качает головой. По залу прокатывается ропот. Генрих выкатывает глаза, его зрачки сжались в две точки. Он оскаливает зубы. Элеонора не может оторвать глаз от его лица. Вот-вот на его губах выступит пена. Ей нужно найти способ успокоить его.
– Вас что-то забавляет, сэр Симон? – презрительно усмехается король.
– Извините меня, Ваша Милость. – Симон склоняет голову, скрывая насмешку. – Не помню, чтобы я что-то у вас занимал. Мне кажется, дело обстоит наоборот. Моя жена и я почти два года ждем приданого, которое вы обещали на нашей свадьбе.
– Свадьбе? Это была не свадьба, а тайное заключение брака, поскорее, чтобы избежать скандала! – орет Генрих.
Страх сгущается в животе у Элеоноры, как грозовые тучи. Генрих должен замолчать, пока не наговорил лишнего. Но как его остановишь? За годы совместной жизни она так и не нашла действенного лекарства от его вспышек.
– Ты соблазнил нашу сестру у нас под носом с единственной целью – умножить свое богатство и возвыситься.
К потолку собора, как стрелы из лука, взлетают ахи и охи.
Лицо Элеаноры Монфор покраснело, как у Генриха. Под столом королева сцепила руки так крепко, что сама вздрогнула от боли. Король продолжает бушевать:
– Мы рисковали всем, чтобы скрыть вашу неосмотрительность. Мы поженили вас втайне, зная, что навлечем на себя ярость нашего брата. – Ричард Корнуоллский, сжав зубы, бросает на них сердитый взгляд из-за стола впереди. – И наших баронов, которые женили бы на ней кого-нибудь из своих сыновей. И как ты отплатил за это?
Симон припадает на колено и бьет себя рукой в грудь:
– Преданностью и любовью, мой господин. Как всегда.
– Преданностью – или предательством? Пообещал, что король гарантирует твои долги? Граф Фландрский сообщил мне, что ты поступил именно так.
Симон хмуро смотрит на дядю Томаса, который занимает почетное место рядом с королем.
– Король Людовик Французский прислал меня получить две тысячи серебряных марок, которые вы одолжили, – говорит дядя. – Вы не клялись, что король Генрих их выплатит?
Симон встает на ноги, улыбка дрожит у него на губах:
– Да, я поручил. Но вы говорили мне, Ваша Милость, что на такой случай дадите мне любую сумму.
– Никогда не говорил.
– Не помните? – Голос Монфора звучит искренне, как у просящего мальчика. – Вы предсказывали, что папа римский заломит высокую цену за признание нашего брака законным, – так и вышло, и вы поклялись, что Англия заплатит эту цену.
– После того, конечно же, как вытянет из ваших лордов! – Роджер де Куинси встает, его широкие усы трясутся. – Ваша Милость, я требую объяснений!
– Ложь и предательство, – говорит Генрих и велит графу Винчестеру сесть. – Сэр Саймон, я отправляю вас в Тауэр сегодня же. И вы останетесь там, пока не выплатите свой долг.
Элеонора вскакивает, наконец потеряв самообладание:
– Ради бога, давайте не будем ссориться. – Слезы застилают ей глаза, когда она смотрит на Симона, чье лицо потеряло всякий цвет. – Как ваша королева, я имею право вмешаться. Прошу снисхождения к нашему зятю. В этот особый для меня день заклинаю уважить мою просьбу.
Ее голос умоляет, но глаза предостерегают короля. Он зашел слишком далеко. Пора смягчиться.
Генрих роняет голову на грудь, внезапно оробев:
– Как будет угодно моей королеве.
– Тогда мы покинем вас, чтобы вы мирно пировали. – Элеанора Монфор разглаживает на себе юбку. – Однако я должна прежде всего внести поправку.
– Не надо ничего говорить, сестра. Ты ни в чем не виновна, ты стала жертвой похоти и амбиций этого охотника за богатством.
– Нет, брат, ты не прав. – Она поднимает подбородок и, обратившись лицом к залу, объявляет: – Симон не соблазнял меня. Когда мы встретились, я была не невинной молодой девушкой, а опытной вдовой. Я влюбилась в него с первого взгляда и люблю уже не один год. – Она поворачивается к Генриху, который от удивления разинул рот: – Это я соблазнила Симона, а не он меня. – Она берет мужа под руку. Какое-то мгновение они стоят как статуи, глядя прямо перед собой, избегая мириадов направленных на них взглядов. Потом вместе выходят из зала, садятся на коней и галопом скачут прочь, оставив Вестминстер в облаке пыли и разрозненных возгласов.
* * *
Интриганы – их так много – глядят и перешептываются, когда она обгрызает мясо с косточек жаворонка. Придя на помощь Симону, королева не вызвала к себе любви со стороны знати. И эта помощь ничего не изменила, потому что он все равно ушел, и дорогая невестка тоже, оставив Элеонору среди английских волков, с клыков которых текут намеки и сплетни.
– Ты, должно быть, в ярости, – шепчет Маргарита.
Но она ошибается. Прежняя Элеонора кипела бы гневом, но она и Генрих не могут топать друг на друга ногами, как маленькие дети, от этого все равно никакого толку.
Она откладывает птичку и вытирает пальцы о скатерть.
– Он страстен, мой Генрих. – Ей вспоминается первая ночь, его горячие губы, твердое тело. – Тупого и вялого мужчину я бы презирала.
– Но ты влюблена в Симона, – говорит Маргарита.
Элеонора удивленно вскидывает брови на сестру:
– Как ты видела, нам при дворе тоже хватает скандалов. Не будем добавлять к нему разных домыслов. – Она понижает голос: – Давай лучше обсудим Ричарда.
– Брата твоего мужа? Нора! Даже я тобой шокирована.
– Не ради меня. Правда, Марго! Ради Санчи. Ричард сказал ей, что взял крест и следующей весной вместе с Тибо отправится в Святую землю. Мы должны сказать маме, чтобы пригласила его по пути заглянуть в Прованс. Но не надо говорить зачем. Ричард совсем недавно овдовел и, увидев мамины амбиции, закроется от нее, как черепаха в своем панцире.
