Я решила действовать, потому что дальше так тянуться не могло. А тут еще такой удобный случай подвернулся. Ты не поверишь, но в клубе ко мне стал клеиться мой бывший начальник, директор киношной фирмы, на которой я работала еще до операции. Он меня, конечно, не узнал, куда там, а я его сразу узнала. И из чистого хулиганства, просто так, для прикола, решила с ним пококетничать. Он повелся, угостил меня мартини, и под мартини я ему все рассказала. С упоминанием кое-каких нюансиков, которые среди посторонних не афишировались, а то он никак поверить не мог. Короче говоря – пообщались, но уже как давние знакомые, без постельного интереса. Мне было немного неловко за свою провокацию, а ему – за то, что повелся. А он мужик хороший, совестливый, бывало, сорвется, наорет на кого-то, а потом извинится и премию даст. Компенсацию, типа. Некоторые его специально из себя выводили, чтобы премию получить. Ну, и потом, как это бывает, на ловца часто зверь бежит. В общем, оказалось, что ему нужен доверенный человек, который жил бы в коттедже под Звенигородом и присматривал за порядком. За рабочими, которые там вечно что-то переделывают, за садовником и его женой, ну, чтобы дом был в полном порядке и всегда готов к приезду хозяина. Зарплату предложил неплохую, плюс бесплатное жилье. Главное, чтобы сидела там и приглядывала, а так куча свободного времени, можно к экзаменам готовиться и, что самое главное, можно по пятьсот-шестьсот баксов в месяц откладывать, чтобы рассчитаться с долгами. Разве плохо? Мне хорошо, и ему хорошо. Абы кого в доме не оставишь, а мне доверять можно, к моим рукам, когда я ассистентом работала, ни копейки не прилипло, а могли и тысячи прилипать. То наличку куда-то возить приходилось, то закупки делать. В общем, ударили мы по рукам прямо в клубе.
Я решила, что исчезнуть будет лучше всего. Если ты подумаешь, что я прячусь от долгов – тем лучше. Чем хуже ты стал бы обо мне думать, чем меньше бы у меня оставалось шансов, тем скорее я бы излечилась от этого ненужного чувства. Ампутация любви. А потом я вернула бы тебе деньги и все бы объяснила. Потом. Я рассчитывала, что к лету я «перегорю» и смогу общаться с тобой ровно, по-приятельски, без всяких закидонов. Я не думала, что ты станешь волноваться и начнешь меня искать. Ты всегда казался мне таким. спокойным, невозмутимым. Не смотри на меня так, я знаю, что я идиотка и плохо разбираюсь в людях. Но я действительно так думала, иначе бы оставила письмо или позвонила бы. Ты был единственным, с кем мне хотелось общаться, кому все время хотелось позвонить. От остального общения я просто устала и решила, что судьба дает мне хорошую возможность пожить в уединении, подумать о жизни, заняться образованием. Я даже тете Любе ничего говорить не стала, она хорошая, но очень уж любит выпить. А в пьяном виде любит звонить мне и жаловаться на жизнь. Часами. По пять раз в неделю. Одними и теми же словами. Это она тебе не хотела признаваться, поэтому и сказала, что мы с ней не перезванивались. Не виделись, это правда, но позвонила я ей на следующий день, как в Москву вернулась. А не виделись, потому что с тетей Любой, если встретился, то нельзя не выпить – она сразу обижается. И если полрюмки выпить, тоже обижается, «сачковать» нельзя. Я сама тоже не прочь иногда выпить, но не столько и не такими дозами.
Она меня в то воскресенье так напоила, что я сдуру вместе с ненужными вещами, которые в деревне все равно надевать некуда, паспорт у нее оставила. Забыла, потому что встала с дурной головой и ничего не соображала. Паспорт мне там не особо нужен, но все же лучше, когда он при мне.
– Я смотрела на тебя в телевизоре и рыдала. Ничего не видела, только слышала, потому что врубила погромче, чтобы не было слышно, как я плачу. И вдруг ты говоришь: «Ева! Передаю тебе привет и очень жду ответа!» Я решила, что у меня глюки. Потом уже, когда успокоилась, полезла в Интернет, нашла передачу и посмотрела. Хотела сразу звонить, но потом решила, что разговаривать по телефону или писать письмо будет не очень правильно, лучше взять выходной, приехать в Москву и объясниться. Вот и приехала. А теперь скажи мне все, что ты обо мне думаешь.
– Ева. Ты – замечательная, – искренне ответил Александр. – Пусть ты заслуживаешь того, чтобы тебе как следует надрали уши за твое, слава богу, мнимое исчезновение, но ты все равно замечательная! Это и есть то, что я о тебе думаю.
Ева недоверчиво улыбнулась, потом улыбка ее стала шире, потом она потянулась к недопитой рюмке.
Александр взял свою рюмку, поднял ее на уровень глаз и провозгласил тост:
– За тебя, Ева! За то, чтоб ты была счастлива!
Вставать намеренно не стал, это бы выглядело слишком пафосно.
Ева поблагодарила улыбкой и залпом осушила рюмку. Пить за счастье, так до дна!..
– Если судить по итогам, то с нас, конечно, причитается, – пошутил Геннадий Валерианович, спустя две недели после пресс-конференции. – Приток клиентов налицо. В понедельник будем встречать Новый год!
Он имел в виду, что с понедельника расписание операций перейдет на январь следующего года.
Два дня назад Александр ужинал у матери. Весь вечер он настороженно и в то же время скрытно следил за тем, как мама ходит, как разговаривает, не изменился ли ее аппетит, не увеличились ли тени под глазами. В конце концов мама не выдержала – принесла сыну стетоскоп с тонометром и предложила:
– Давай уж, как положено – спроси, на что жалуюсь, измерь давление, сердце послушай, печень пропальпируй… А то не могу смотреть на тебя – сидишь, как на иголках.
Александр так и сделал. Результатами осмотра остался доволен, но тревога никуда не делась – свернулась в клубок и залегла в уголке. Так что насчет «причитается» у него было свое, особое мнение. Хотя приток клиентов – это хорошо, это просто замечательно, это не могло не радовать.
– Я что подумал?! – риторический вопрос означал, что босс подумал нечто важное. – А что, если мы слегка переименуем нашу клинику?
– Слегка? – удивился Александр. – «Helen the Beautiful» вместо «La belle Helene»? Или как-то еще?
– «La belle Helene» оставим. «La belle Helene» – это марка! – гордо сказал босс. – Но можно добавить «клиника доктора Берга». Как моя идея?
– Не очень, – честно сказал Александр, умолчав о том, что совсем недавно ему уже предлагали назвать клинику его именем. – Во-первых, сочетание французского и русского выглядит комично. Во-вторых, «La belle Helene» – это не клиника доктора Берга, а клиника, в которой работает доктор Берг. И вообще, мне еще рано становиться вывеской.
– Жаль, – вздохнул босс. – А мне так понравилось. Я же не досказал. Мысль у меня была более. глобальной. Чтобы в сети «La belle Helene» каждая клиника носила имя ведущего доктора. Чтобы, так сказать, у каждой клиники было свое лицо. В рамках единой концепции. Чему ты улыбаешься? Разве плохая мысль?
– Мысль замечательная, – одобрил Александр, которого рассмешило выражение «свое лицо в рамках единой концепции», босс иногда выдавал такие абсурдно-канцелярские перлы. – Но все равно есть что возразить. Назовем мы эту клинику клиникой доктора Берга, а доктор Берг вдруг уедет в Питер, филиал открывать. Как тогда называть питерскую клинику? Фигаро здесь, Фигаро там.
