– А самое главное, что нам стоит сделать, – продолжил развивать свою мысль Александр, – так это устроить пресс-конференцию. Выступим, расскажем, какие мы крутые и что все нападки на нашу клинику были необоснованными. Если кто-то из клеветников рискнет прийти и высказаться – тем лучше. Нам лучше, а им хуже.
– Журналисты придут? – усомнился босс.
– Придут! – уверенно заявил Александр, вспомнив рассказы друга Андрея. – Только после фуршет надо будет устроить.
– Хорошо бы еще и Луценко заманить! – помечтал вслух босс, которому очень хотелось публично свести счеты с подлым адвокатом. – Только боюсь, что его мы никаким фуршетом не заманим. Как только Гаринский мог довериться такому типу?
– Рыбак рыбака видит издалека, – сказал Александр. – А потом, он, скорее всего, не доверился, а нанял. Есть разница.
– Да, – кивнул Геннадий Валерианович. – Доверять никому нельзя.
– Einem trauen ist genug, keinem trauen ist nicht klug, – сказал Александр и тут же перевел: – Достаточно доверять одному, но глупо не доверять никому. Такая немецкая пословица.
– Намек понял! – ответил Геннадий Валерианович. – Но ты не думай, тебе-то я доверяю. «Никому» это я так, для красного словца. Я и Ларисе доверяю, и Гаспаряну тоже доверяю. Потому что вижу хороших людей.
Александр подумал, что, в сущности, быть хорошим человеком (именно «быть», а не «казаться») легко. Во всяком случае – не так уж и сложно. Всего-то и надо, что оказывать окружающим небольшие услуги морального и материального толка – сочувствовать, ободрять, помогать загрузить-разгрузить, приготовить, посидеть с ребенком и т. п. Немного усилий, немного позитива – и вот уже репутация хорошего человека у вас в кармане. Все вами восхищаются, все вас любят, расточают вам комплименты и прочие респекты. Быть хорошим человеком легко. Только зачем? Ради морального удовлетворения? Или в расчете на то, что сделанное добро вернется обратно? Когда оно вернется, куда оно вернется и вернется ли вообще?
– А вот Блувштейну я никогда не доверял! – Геннадий Валерианович рубанул в воздухе ладонью. – Не смотри на меня так! Я знаю, что ты думаешь – сам его взял на работу, сманил, можно сказать, с насиженного места, а теперь икру мечешь. Взять-то я его взял, но никогда ему не доверял. Ценил как хорошего специалиста, но душа моя к нему не лежала.
Александр мог бы возразить, потому что было время, когда душа Геннадия Валериановича очень даже лежала, как он выразился, к доктору Блувштейну. Это сейчас, постфактум, босс убедил себя в том, что никогда не доверял Леониду Ароновичу, а на самом деле доверял. Валерианыч не таков, чтобы держать в клинике сотрудника, которому не доверяет. Что-то у них с Блувштейном произошло, какая-то черная кошка между ними пробежала, а потом уже Ароныч ушел в клинику «Хэп-Кли» на Земляном Валу. Босс ему предложил «обсудить проблему», но он не захотел. Это неспроста…
Александр не имел привычки влезать в чужие дела, но любил, чтобы во всем была ясность. В увольнении Блувштейна была какая-то тайна, какая-то занимающая ум недосказанность. Впрочем, волновало это его несильно, кратковременно, ибо хватало других загадок, поважнее.
– Пресс-конференция – это хорошо! – сказал в завершение разговора Геннадий Валерианович. – Это ты умно придумал. Давай-ка я поживу день-другой с этой мыслью, а потом мы сядем и обсудим детали.
После разговора с боссом Александр вернулся к себе в кабинет в отличном расположении духа. До прихода очередной пациентки, записавшейся на одиннадцать тридцать, оставалось десять минут. Александру захотелось позвонить Августе. Ничего, что время рабочее. Если Августа очень занята, то она просто не ответит на звонок. А если не очень занята, то может уделить пару минут. В конце концов, если хочется сказать любимой женщине, что ты ее любишь, так надо это делать! Незачем откладывать на потом то, что можно сделать сейчас.
Мобильный ожил, как только Александр сунул руку в карман халата. «Августа, – подумал он. – Почувствовала, что я думаю о ней, и позвонила сама».
Иногда мы бываем настолько уверенными в своих заблуждениях, что не обращаем внимания на действительность. Не взглянув на дисплей, Александр нажал клавишу приема, поднес телефон к уху и сказал:
– Привет!
– Здравствуй, Саша! – сказал чужой, но в то же время отдаленно знакомый голос. – Это Валентина. Ты не волнуйся раньше времени, но у меня есть, кого тебе показать.
То была не Августа, а однокурсница Валя Неволина, заведующая гистологическим отделением Московского бюро судебно-медицинской экспертизы. И ей было кого показать Александру.
Честно говоря – лучше бы уж не было.
18. Место общего равенства граждан
Александру давно не приходилось бывать в моргах, со времен ординатуры, когда он отрабатывал на трупах технику операций. Одно из преимуществ работы пластических хирургов заключается в том, что их пациенты не умирают. Почти. Всякое, конечно, случается, и всякое может случиться, но пластические хирурги редко оказываются на секциях
[25]
у своих пациентов. Бывших пациентов.
Кто-то из однокурсников, за давностью лет Александр уже не помнил, кто именно, «расшифровал» слово «морг» как «место общего равенства граждан». Немного тяжеловесно, но суть передана верно, ибо ничто так не уравнивает людей, как смерть.
Совсем недавно Александр удивлялся многочисленным Радиаторским улицам, а сегодня судьба преподнесла ему новое чудное название – Тарный проезд. Прав Андрей, утверждающий, что Москва столь же непостижима, как и Эксель – сколько ни живи, а всегда что-то новое находишь.
– Тарный? – переспросил Александр, когда Валентина диктовала ему адрес. – Или Барный?
Барный проезд еще можно себе представить. Направо – бар, налево бар, чуть поодаль – паб. Но Тарный?
– Тарный, – повторила Валентина. – От слова «тара». На месте морга когда-то тарный завод был, вот в его честь и назвали.
– Хорошо, что не в честь морга, – невесело пошутил Александр.
– Не заслуживаем, что ли? – серьезно и не без вызова поинтересовалась бывшая однокурсница.
За ней водилась привычка шутить с серьезным видом.
– Заслуживаете, заслуживаете.
В голове Александра тут же родилась фраза: «Я живу недалеко, на углу Морговского проезда и Прозекторской улицы». Бр-р-р.
– Тело нашли на Большой Якиманке, в брошенной машине, – рассказывала Валентина, идя впереди Александра по коридору. – Еще не вскрывали, но, судя по всему, передоз. Машина в угоне, документов нет. По описанию похожа на твою, в ретромаммарных складках
[26]
и на шее – рубцы, похожие на послеоперационные. Влагалищный осмотр я, правда, не делала, не положено до секции в полости лезть, мало ли что.
