— Да, — ответила она и несколько раз кивнула. — Я в полном, полном порядке. — Она спрыгнула с дивана и улыбнулась. — Пойдем, я тебе кое-что покажу!
Она повела меня в ателье, мимо неубранной постели, возле которой я вчера стоял, как сомнамбула, и остановилась перед мольбертом:
— Ну, что скажешь?
Я затаил дыхание. Передо мной был потрет светлокожей женщины в бордовом платье. Она стояла в профиль на фоне темно-красного занавеса и внимательно смотрела на стену, увешанную множеством записок. В левой руке женщина держала бокал вина, который подносила к губам, пока еще сомкнутым. Правой рукой, обращенной к зрителю, женщина поправляла собранные на затылке волосы — локоны в стиле прерафаэлитов. В этом движении чувствовалось что-то детское, неуверенное. В остальном ее облик был исполнен решимости, как будто она собиралась сделать что-то важное или только что сделала. Великолепная картина!
— Солей, ты чудо! — воскликнул я. — Кто она?
— Женщина, которая чего-то хочет, но не знает, как это получить, — ответила Солей. — Как я.
Я кивнул. Мне вдруг вспомнилась Принчипесса, Джун и не только. Дама на картине как будто хотела мне что-то сказать. Но что?
Когда через полчаса Солей провожала меня к выходу, уверяя, что она рада предстоящей выставке и творческая сила к ней вернулась, я заметил на комоде предмет, который поначалу принял за высохший круассан. Я взял его, пошутив что-то насчет голодных художников, которым не на что купить хлеба, но тут заметил, что это был вылепленный из теста человечек, и из его туловища торчала игла.
— Что за черт? — удивился я.
— Хлебный человечек, — загадочно улыбнулась Солей.
— Хлебный человечек? — рассмеялся я.
— Да, вуду.
Сейчас в своем красном халате Солей напоминала мне африканскую жрицу.
Она осторожно взяла у меня фигурку и снова положила ее на комод.
— Ты знаешь, что мне было тяжело, очень тяжело… И вот я вспомнила заклинание с Хлебным человечком. Не смейся! Ты видишь? Я проткнула ему сердце иглой, чтобы влюбить в себя.
— Господи, Солей, да ты просто маленькая ведьма, я боюсь тебя! — засмеялся я. — Может, тебе стоит подыскать мужчину, который полюбит тебя без заклинаний? Оно же не сработает, тем более здесь, в Париже!
Ее темные глаза засверкали.
— Думаю, оно уже подействовало, — серьезно ответила Солей, наматывая на палец прядь черных волос.
Боже, до чего странной она иногда бывала!
— А, ну тогда все в порядке. Жду приглашения на свадьбу.
Я открыл дверь, качая головой. Хлебный человечек! Поверить, что проткнутый иголкой багет может воздействовать на человеческое сердце! До чего наивны бывают влюбленные!
Разумеется, у каждого свои ритуалы. Один посылает запросы в космос, другой выбирает приворотное зелье. Я скорее отношусь к скептикам.
И все-таки, возвращаясь домой в переполненном метро, я радовался тому, что это не я лежу у Солей на комоде с пронзенным сердцем. Кто знает, куда прекрасная жрица вуду захочет воткнуть свою иголку в следующий раз, если ее избранник воспротивится?
Так думал я о любви и слегка помешанной Солей, наивный, довольный и ничего не подозревающий о том, какими серебряными сетями уже оплела мое сердце коварная Цирцея.
От Принчипессы ничего не было.
Собственно, другого я и не ожидал, тем не менее слегка разочаровался. Кроме того, автоответчик передал мне приглашение Аристида на ужин в «теплой компании друзей». Меня не удивило, что он просил взять с собой Жюльена и Солей, если они того пожелают. Встречи по четвергам у Аристида обычно не затягивались и проходили в непринужденной обстановке. Компания собиралась самая пестрая. Когда прибывал очередной гость, ему просто давали нож, стакан вина и сажали за большой стол на кухне, где разгорались бурные дискуссии. Предметом шуток могло стать что угодно: от спаржи, картофеля или другого поданного на ужин продукта до «месье Блинг-блинга», как прозвали здесь Николя Саркози за его пристрастие к дорогим аксессуарам.
Вместе готовили, вместе ели. Аристид одну за другой выдавал рецензии на только что вышедшие книги и по ходу дела соображал свой знаменитый яблочный торт. Он тушил на сковородке резаные яблоки со сливочным маслом и сахаром, потом заворачивал готовую начинку в тесто и выпекал в духовке. Под конец такого вечера у гостей возникало приятное чувство, что они не только набили желудки, но и обогатились духовно.
Я намазал кусок багета паштетом фуа-гра, который нашел в холодильнике, и налил себе красного вина. Жизнь постепенно налаживалась.
Усаживаясь за ноутбук, я подумал о том, каково было бы сейчас возобновить отношения с Джун. Прекрасная идея! Я уже представлял себе горящие глаза дикой кошки и слышал ее голос: «Кто эта Солей? И что ты делал у нее в спальне? Я чувствую, у тебя с ней что-то есть…»
Я улыбнулся. В любовных отношениях ревность — вроде соли, и ее не должно быть слишком много. Однако, прежде чем предаваться фантазиям насчет возобновления старого знакомства, мне следовало убедиться, что Принчипесса — это Джун, решившая вернуться в мою жизнь и избравшая для этого столь необычный способ. Некоторое время я размышлял над тем, что ей написать, а потом выбрал тему, игравшую роль кодового слова.
Тема: Ла саббиа роса
Кончается день, полный самых неожиданных событий и воспоминаний, и Дюк снова возвращается к Вам, чтобы пожелать доброй ночи. Вашу маленькую загадку я так и не разгадал, однако нашел довольно неожиданный путь ее решения. Боюсь, теперь Вам не остается ничего другого, как раскрыть карты, потому что я напал на верный след.
Вы пишете, что хотели бы задать мне много вопросов. Я, со своей стороны, имею к Вам всего лишь три, однако уверен, что на каждый из них Вы должны ответить словом «да».
Итак:
Не ошибусь ли я, если замечу, что «печальная история», о которой Вы как-то упомянули, произошла в одном старомодном парижском отеле?
Не обманывает ли меня память, подсказывая, что в тот день Вы, несмотря на свое северное происхождение, проявили поистине южный темперамент, выразившийся в диком приступе ревности? (Здесь я вспоминаю, как прекрасны Вы в гневе, каким бы несправедливым он ни был.)
Хранится ли еще у Вас в комоде ночная сорочка из магазина «Ла саббиа роса»? Эта вещь связана для меня с одной досадной ошибкой, за которую я сейчас прошу у Вас прощения.
Другими словами: завтра воскресенье, и у меня выходной. А потому, если ты Джун, то доставишь мне ужасную радость, согласившись отобедать со мной в своем любимом ресторане «Маленькая стойка». Думаю, нам есть о чем поговорить.
Прошу тебя, скажи: «Да!»
Твой Жан Люк.
Внезапно я перешел с ней на «ты», испортил игру «Принчипесса — Дюк» и оставил восемнадцатый век ради двадцать первого. Теперь мое нетерпение было больше, чем простое любопытство.
