Мисс Джун окружила себя ледяным молчанием.
Через некоторое время я узнал, что она в Лондоне.
С тех пор прошел год — срок, достаточный не только для того, чтобы залечить раны, но и увидеть прошлое в совершенно другом свете. Все забывается, остается тоска по красоте, которая ушла навсегда. Так ли безвозвратно она потеряна? Быть может, Джун вернулась на то место, где так внезапно окончилась наша история? Что, если это она посылала загадочные письма, простив мне преступление, которого я не совершал? Что, если она снизошла наконец до понимания? Во всяком случае Принчипесса признавала и свою вину.
Я разглядывал обтянутую зеленой кожей столешницу и мечтательно улыбался. В следующем письме я решил задать Принчипессе пару интересующих меня вопросов.
— Эй, Жан Люк! Мы идем или вы планируете провести этот день у регистрационного стола в компании милой дамы?
Биттнер положил мне на плечо руку, возвращая к действительности. Бесконечные переговоры по телефону завершились, и к нему вернулось прежнее очарование.
— У милой дамы, к сожалению, совсем нет времени, — кокетливо ответила мадемуазель Конти.
Биттнер усмехнулся, пристально глядя на нее карими глазами.
— Жаль, жаль, значит, в другой раз?
— Все может быть.
— Ловлю на слове.
Что за мелодрама, боже мой!
Я закатил глаза и вымученно улыбнулся. Итак, на мою долю выпала роль «третьего лишнего». Сомнительное удовольствие! Сказать, что я чувствовал свою полную ненужность, было бы преуменьшением и упрощением. В тот момент мне хотелось просто вычеркнуть эту неблагодарную роль из всех сценариев и рукописей.
— Думаю, нам пора, ресторан закроется.
Я сам почувствовал, как грубо это прозвучало, однако мои слова возымели желаемый эффект. Биттнер проказливо подмигнул: «До вечера» — и повернулся к выходу, а я наконец получил возможность продолжить допрос мадемуазель Конти:
— Ну, так Джейн или Джун?
Она беспомощно пожала плечами:
— Я правда не могу сказать. Разговор получился совсем короткий. Но я уверена, что это был кто-то из них, либо Джейн, либо Джун.
Джун или Джейн в любом случае. Пятьдесят на пятьдесят, что Принчипесса у меня на крючке. Рыбка чувствует себя в полной безопасности, однако скоро я вытащу ее на сушу из морских глубин.
8
Вечером я допоздна гулял с Сезанном.
Мы бродили по песчаным дорожкам парка Тюильри под высокими деревьями, и я сам не заметил, как постепенно успокоился. Стемнело. Я вдыхал запах цветущих каштанов и любовался радостно семенившей впереди собакой. На мгновение я почувствовал себя персонажем картины какого-нибудь пейзажиста, такая тишина стояла кругом.
Внезапно Сезанн развернулся и, не в силах сдержать чувств, прыгнул на меня. Я благодарно рассмеялся. Мне нравится в собаках, что они умеют прощать и никогда не держат зла. В отличие от кошек и женщин.
С четверга я погрузился в свои дела и весь день провел в бегах. Только около шести вечера я позвонил в дверь соседской квартиры и сразу услышал радостный лай. Завидев меня, Сезанн был счастлив почти так же, как и мадам Вернье. Та заботливо осведомилась о моем самочувствии и поинтересовалась, что может для меня сделать. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она имеет в виду, после чего, потрогав свою шишку, я махнул рукой с великодушием супергероя.
В свете всего произошедшего с тех пор, как мадам Вернье столь неосторожно опустила мне на голову резиновую гантель, эта травма казалась мне не более чем незначительной неприятностью.
В кафе «Марли», расположенном рядом с Лувром, уже загорались огни, однако снаружи, на террасе, обращенной к парку, еще сидели посетители. Легкий ветерок трепал красное полотнище, висевшее вдоль стены из похожего на песчаник камня. На нем изогнутыми в виде китайских иероглифов буквами было написано название заведения.
Раньше я часто захаживал сюда. Особенно по вечерам, когда темнело и от освещенных скульптур во внутреннем дворе Лувра веяло каким-то волшебством.
Но магии нужна тишина, иначе она теряет силу. А в «Марли» обычно слишком громкая музыка и гости разговаривают на повышенных тонах. Ко всему прочему настораживало меню — странная мешанина из французской, итальянской, тайской и американской кухни. Возглавлял ее гамбургер, который я предпочел бы купить в одной из известных ресторанных сетей и по куда более демократичной цене, даже если там он изготовлен по традиционному рецепту, а не собран из химических элементов по технологии «молекулярной кухни». Что это, последствие глобализации? Или проверенный способ втереться в доверие к туристам со всего мира?
Но, как бы то ни было, Лувр есть Лувр. И здание кафе смотрится просто восхитительно. Редкий появившийся здесь прохожий не почувствует соблазна войти и занять столик.
Я взял Сезанна на поводок. Такси, направляющиеся на другой берег Сены, прыгали по булыжникам мимо Лувра, чтобы потом через освещенную арку выехать на мост Пон-дю-Каруссель. Я тоже выбрал этот путь. Сегодня я собирался лечь рано. Однако перед сном мне не терпелось заглянуть в почту и проверить, нет ли там привета от занятой Принчипессы.
С той самой минуты, как я взял на подозрение Джун, на душе у меня стало на удивление спокойно. Во всяком случае, никаких ночных акций больше не ожидалось, что само по себе было хорошим знаком.
После роскошного обеда с Биттнером, который, во-первых, собирался выпустить календарь с фотографиями работ Жюльена и, во-вторых, все уши прожужжал своей «малышкой с ресепшена», я поехал на метро до Марсова поля, чтобы заскочить к Солей Шабон. К моему удивлению, она отворила дверь с первого раза и встретила меня во всем своем блеске: в длинном красном халате до пят и с лучистой улыбкой на лице. Мы прошли на крохотную кухню, где Солей исполненными грации движениями приготовила нам чай, попутно объясняя, что кризис миновал и теперь она, как и раньше, встает с постели рано утром и сразу же принимается за работу.
— Бедняжка! — пожалела она меня. — Я тебя чуть с ума не свела. Но я действительно думала, что больше не могу.
Она разлила чай по чашкам и села на огромный серый диван, где уже устроилась Луковка.
— Моя сладкая Луковка, — повторяла Солей, гладя кошку тонкими смуглыми пальцами. Луковка мурлыкала. — Очень рада тебя видеть, — продолжала она, будто по-прежнему обращаясь к кошке. — Ты так хорошо меня поддерживаешь!
— Ты меня тоже, — ответил я. — На то мы и друзья.
Через несколько минут мы сидели на диване втроем: я, Солей и Луковка, и я спрашивал себя, чем любовь, собственно говоря, отличается от дружбы и какое значение имеет здесь секс?
— Значит, ты теперь в порядке? — спросил я Солей, не желая углубляться в подробности ее личной жизни.
Солей повернула ко мне лицо.
