То, что я сделал в следующий момент, было, безусловно, результатом сумбура в моих мыслях, вызванного необычайно яркими эпизодами последних нескольких часов. Как то: прогулка держась за руки, побег из косметической клиники — и встреча с самой красивой на свете женщиной, почти обнаженной.
Безусловно, часть вины стоило возложить на Джина, который сболтнул, будто размер мочки уха служит показателем сексуальности. Поскольку я еще никогда не испытывал такого сексуального влечения к женщине, мне вдруг приспичило исследовать ее уши. В следующее мгновение, которое можно было бы сравнить с кульминацией романа Альбера Камю «Посторонний», я протянул к ней руку и откинул прядь волос с уха. Но, к моему удивлению, реакция Рози оказалась отличной от той, что описана в романе, который мы изучали в старшей школе. Рози обняла меня и поцеловала.
Я действительно считаю, что мой мозг имеет нестандартную конфигурацию, — но мои предки вряд ли преуспели бы в размножении, если бы не реагировали на простейшие сигналы пола. Наверное, эти инстинкты заложены в жесткий диск организма. Я откликнулся на поцелуй Рози. Она ответила на мой.
На мгновение мы разомкнули объятия. Было совершенно очевидно, что ужин задерживается.
— Знаешь, — сказала Рози, вглядевшись в мое лицо, — если тебе поменять очки и стрижку, ты вполне сошел бы за Грегори Пека в фильме «Убить пересмешника».
— А это хорошо? — В сложившихся обстоятельствах, насколько я мог судить, это было хорошо — но мне хотелось услышать подтверждение от нее.
— Он самый сексуальный мужчина из всех когда-либо живших на свете.
Мы молча смотрели друг на друга, и я снова потянулся к ней для поцелуя. Она остановила меня:
— Дон, это Нью-Йорк. Что-то вроде каникул. И я не хочу, чтобы это значило нечто большее.
— Что было в Нью-Йорке, в Нью-Йорке пусть и останется, верно? — Эту фразу подкинул мне Джин для употребления на выездных научных конференциях. Мне еще ни разу не приходилось применять ее. Она казалась мне нелепой, но в нынешней ситуации была весьма кстати.
Это важно для нас обоих — договориться о том, что никакого продолжения не будет. Меня, в отличие от Джина, дома не ждала жена, но я выстроил свою концепцию семейной жизни — и Рози, которая после секса наверняка выходит на балкон покурить, в нее не вписывалась. Странно, но почему-то на этот раз идея перекура не вызвала у меня отвращения.
— Надо кое-что принести из моей комнаты, — сказал я.
— Молодец, что догадался. Только не исчезай надолго.
Мой номер был всего одиннадцатью этажами выше, поэтому я поднялся по лестнице. Вернувшись к себе, я быстро принял душ и пролистал книгу, которую подарил Джин. В итоге он оказался прав. Невероятно.
Прошло сорок три минуты, и я спустился по лестнице на этаж Рози. Я постучал в дверь, и Рози открыла мне, теперь уже в пижаме — которая, надо признать, была еще более откровенной, чем полотенце.
— Извини, оно слегка выдохлось, — Рози держала два бокала шампанского.
Покрывало на кровати было откинуто, окна зашторены, и только одинокий ночник горел. Я вручил ей книгу Джина.
— Поскольку это наш первый — и, возможно, последний — секс, а ты, несомненно, более опытна в этих вопросах, предлагаю тебе выбрать позу.
Рози пролистала книгу, потом вернулась в начало. Она остановилась на первой странице, где Джин поставил свою символическую подпись.
— Это Джин тебе дал?
— Да, это его подарок в дорогу.
Я попытался прочесть выражение лица Рози. Показалось, что в нем промелькнула злость. Но уже в следующее мгновение она смягчилась и произнесла совсем спокойно:
— Дон, извини, я не могу. Мне действительно очень жаль.
— Я что-то не то сказал?
— Нет, все дело во мне. Извини.
— Ты передумала, пока я ходил к себе?
— Ага, — сказала Рози. — Именно. Мне жаль.
— Ты уверена, что причина не во мне?
Рози была моим другом, и теперь меня больше всего беспокоила опасность потерять эту дружбу. Вопрос с сексом как-то рассосался.
— Нет, нет, только во мне. Ты был на редкость деликатным.
Такого комплимента я удостоился впервые в жизни. Очень успокаивающий комплимент. Вечер не превратился в полную катастрофу.
Сон, однако, никак не шел. Я остался без ужина, а на часах — всего лишь двадцать пятьдесят пять. Клодия и Джин наверняка были на работе — там, в Мельбурне; да мне и не хотелось говорить ни с одним из них. Я счел неразумным снова беспокоить Рози, поэтому позвонил своему единственному оставшемуся другу — Толстяку. Дейв уже поужинал, но мы пошли в пиццерию, и там он съел второй ужин. Потом мы перешли в бар, где смотрели бейсбол и говорили о женщинах. Я уже не помню, кто и что говорил, но подозреваю, что наши рассуждения вряд ли могли быть полезны для составления обдуманных планов на будущее.
28
На меня нашло затмение. Звучит банально и, конечно, несколько избыточно для ситуации, в которой я оказался. Мой мозг продолжал функционировать, сердце по-прежнему билось, я не забывал дышать. Я сумел упаковать свой багаж, съесть завтрак в номере, доехать до аэропорта Кеннеди, зарегистрироваться на рейс и загрузиться в самолет до Лос-Анджелеса. Мне даже удавалось общаться с Рози — в той степени, в какой это было необходимо для координации всех вышеперечисленных действий.
Но вот мыслительная функция мозга зависла. Причина очевидна: эмоциональная перегрузка! Мои эмоции, обычно умело контролируемые, в Нью-Йорке были выпущены на свободу — по совету Клодии, опытного психолога-клинициста, между прочим; вот и получи перевозбуждение. Теперь чувства пошли вразнос и подавляли мою способность к рациональному мышлению. И это в тот момент, когда мне надо было мобилизовать весь свой разум для того, чтобы проанализировать жизненно важную проблему.
Рози заняла место у окошка, а я в полном ступоре сидел у прохода. Я прослушал предполетные правила техники безопасности, впервые не задумываясь об их недоработанности и бессмысленности. В случае катастрофы вряд ли кому удалось бы выполнить больше одного из перечисленных пунктов.
— Как ты себя чувствуешь, Дон? — Рози накрыла мою руку ладонью.
Я попытался сосредоточиться на анализе приобретенного опыта и сопутствующей эмоциональной реакции. Понятно, с чего следует начать. По логике, мне не было никакой необходимости возвращаться к себе в номер за книгой Джина. Первоначальный сценарий — я разрабатывал его еще в Мельбурне, готовясь к сексуальному контакту, — не предусматривал знакомства Рози с этой книгой. Может, я и неуклюж, но при таком авансе в виде поцелуя от полуобнаженной женщины вряд ли могли возникнуть трудности в продолжении. Мои познания в сексуальных позах были бонусом — возможно, неуместным для первой встречи.
Так почему же тогда инстинкты подтолкнули меня к действиям, которые уничтожили открывшуюся возможность? Ответ первого уровня казался очевидным: они подсказывали мне, что продолжать — не стоит. Но почему? У меня нашлось три возможных ответа.
