— Я этого не знала, — ответила Джулия. — Вы действительно на многое открыли мне глаза.
Она задержала на мне взгляд.
— У вас есть время посидеть где-нибудь?
Джулия положила руку мне на плечо.
Я инстинктивно поморщился. Вот уж поистине неуместный контакт! Если бы я поступил так с женщиной, то наверняка возникла бы проблема — не исключено, что в виде жалобы декану. С обвинением в сексуальном домогательстве и неприятными последствиями для моей карьеры. Но, разумеется, ее никто бы не осудил за столь фривольный жест.
— К сожалению, у меня на сегодня запланированы другие мероприятия.
— Их нельзя перенести?
— Точно нет.
Я не собирался снова ввергать свою жизнь в хаос, так удачно наверстав упущенное время.
До того как я познакомился с Джином и Клодией, у меня было еще двое друзей. Моя старшая сестра — первый из них. Она преподавала математику, но интереса к научному развитию у нее не наблюдалось. При этом она жила по соседству и навещала меня дважды в неделю, а иногда и вовсе просто так. Мы вместе ели и болтали о разных пустяках — например, о событиях в жизни наших родственников и об отношениях с коллегами. Раз в месяц мы ездили в Шеппартон на воскресный ужин с родителями и братом. Она была одинокой — возможно, из-за стеснительности и непривлекательной по обычным меркам внешности. Моей сестры из-за вопиющей, непростительной некомпетентности врачей уже нет в живых.
Вторым моим другом была Дафна. Наше общение немного захватило тот период, когда в моей жизни появились Джин с Клодией. Дафна поселилась в квартире надо мной после того, как ее муж, страдающий слабоумием, переехал в клинику. Дафна не могла сделать и нескольких шагов: проблемы с коленями, осложненные ожирением. Но она была очень умна, и я стал навещать ее. Ни ученых степеней, ни профессии — всю жизнь она провела как обычная домохозяйка. Бездарная трата себя — тем более что ее повзрослевшие отпрыски никак о ней не заботились. Ей было интересно то, чем я занимаюсь, — и мы запустили проект «Обучение Дафны генетике», очень увлекательный для нас обоих.
Дафна стала регулярно ужинать у меня: готовить одно блюдо на двоих намного экономнее, чем по отдельному блюду на каждого. По воскресеньям, ровно в пятнадцать ноль-ноль, мы навещали ее мужа в клинике, которая находилась на расстоянии семи километров трехсот метров от нашего дома. Эту прогулку — протяженностью четырнадцать километров шестьсот метров — я совмещал с толканием инвалидной коляски и интересными беседами о генетике. А пока она общалась с мужем, я читал. Уровень его интеллекта трудно оценить, но то, что он был низким, сомнений не вызывало.
Дафну назвали в честь растения, которое зацветает в день ее рождения, двадцать восьмого августа. Каждый год в этот день муж дарил ей цветущие веточки дафны,
[3]
и она находила это в высшей степени романтичным. Дафна жаловалась мне, что приближающийся день рождения будет первым за пятьдесят шесть лет, когда этот символический ритуал не состоится. Решение напрашивалось само собой, и за ужином в моей квартире — ужином по случаю ее семьдесят восьмого дня рождения — Дафна получила от меня букетик из веточек дафны. Она с порога узнала этот запах и расплакалась. Я подумал, что, должно быть, допустил страшную ошибку, но она объяснила, что плачет от радости. На нее произвел впечатление и мой шоколадный торт, но уже не до такой степени.
За ужином она вдруг заявила:
— Дон, из тебя получится замечательный муж.
Это настолько противоречило моему опыту общения с женщинами, что я на мгновение лишился дара речи. Придя в себя, я изложил ей сухие факты — историю своих попыток найти спутницу жизни. Начиная с детской веры в то, что я женюсь, когда вырасту, и заканчивая полным отказом от этой идеи — ибо доказательств моей непригодности к браку накопилось достаточно.
Довод Дафны прост: у каждого есть своя половинка. С точки зрения статистики это почти бесспорно. К сожалению, вероятность того, что я найду свою, была ничтожно мала. Тем не менее эта мысль беспокоила ум — как математическая задача, у которой обязательно есть решение.
В следующие два дня рождения Дафны мы повторили цветочный ритуал. Эффект оказался не таким сильным, как в первый раз, но я укрепил его дополнительными подарками, книгами по генетике, — и Дафна пришла в восторг. Она сказала, что для нее день рождения — самый любимый день в году. Всегда полагая, что такая логика скорее присуща детям — из-за подарков, конечно, — я удивился тому, что и взрослым она не чужда.
Через девяносто три дня после третьего ужина по случаю дня рождения мы отправились привычным маршрутом в клинику — обсуждая по дороге статью о генетике, которую Дафна читала накануне. Вдруг оказалось, что она не может вспомнить некоторые очень важные моменты. За последние недели ее не раз подводила память. Я сразу же организовал обследование. Диагноз — болезнь Альцгеймера.
Интеллектуальные способности Дафны истощались с пугающей скоростью. Вскоре мы уже не могли вести привычные разговоры о генетике, но совместные ужины и прогулки в приют продолжались. Теперь Дафна говорила в основном о прошлом, о муже и семье, так что я мог составить общее представление о том, какой бывает супружеская жизнь. Она по-прежнему настаивала на том, чтобы я нашел себе достойную женщину и познал семейное счастье — то, которое было у нее. Дополнительные исследования подкрепляли доводы Дафны доказательствами: женатые мужчины счастливее холостяков и живут дольше.
Однажды Дафна спросила: «Когда у меня снова будет день рождения?» Я понял, что она перестала ориентироваться во времени. Решив, что в данном случае ложь — во спасение, я озаботился организацией праздника. Правда, я не знал, как достать цветущую дафну не в сезон, но мне неожиданно повезло. Я обратился к одному коллеге-генетику, который работал над коммерческим проектом по изменению сроков цветения. Коллега снабдил мою цветочницу несколькими ветками дафны, так что мы изобразили праздничный ужин. Я проворачивал эту операцию каждый раз, когда Дафна спрашивала о своем дне рождения.
И все-таки час, когда Дафна была вынуждена присоединиться к своему мужу в клинике, настал. По мере того как ее память угасала, мы праздновали дни рождения все чаще. Закончилось это тем, что я стал навещать ее ежедневно. В цветочной лавке мне вручили карту постоянного покупателя. Я подсчитал — по количеству отмеченных дней рождения, — что Дафне стукнуло двести семь лет к тому моменту, как она перестала узнавать меня, и триста девятнадцать, когда она уже не реагировала на цветы; после чего я и прекратил свои визиты.
Я не рассчитывал на продолжение знакомства с Джулией. И ошибся в своих прогнозах — как всегда, когда речь идет о людях и их поступках. Через два дня после моей лекции в пятнадцать часов тридцать семь минут высветился незнакомый номер; эсэмэс от Джулии с просьбой перезвонить. Я предположил, что, должно быть, оставил в классе что-то из своих вещей. И снова ошибся.
