Экскурсовод в музее ямщика утверждал, что гаврилов-ямские ямщики были всем ямщикам ямщики, и к царскому столу подавались именно они вместе с лучшими луховицкими огурцами, белевской пастилой, васильсурской стерлядью, казанскими беляшами и астраханской зернистой икрой.
Вообще, сотрудники музея большие затейники. Во дворе музея построен коридор из семи огромных, выше человеческого роста, подков, сваренных из строительной арматуры, выкрашенной в красный, синий и желтый цвета. Если перед входом в коридор загадать желание и коснуться рукой каждой подковы, то в течение месяца… В крайнем случае года. Но не больше двух лет. За отдельную небольшую плату вам устроят народный обряд хомутания жениха. Для этого в музее есть хомут, увитый разноцветными лентами. Небольшую плату возьмут, если со своим женихом. С музейным будет стоить, конечно, дороже. Раз в год, в Ночь музеев, можно и вовсе подкатить на тройке с бубенцами, потребовать свежих лошадей, самовар, чаю, водки, жалобную книгу, поскандалить со станционным смотрителем, написать в жалобную книгу обидных слов и даже пририсовать их, дать в зубы ямщику и умыкнуть красавицу-дочку станционного смотрителя в Ярославль или в Ростов. Но все это обойдется вам гораздо дороже. Да и ямщик у них… Может сдачи дать. Сложнее всего с дочкой смотрителя. Увезти-то ее легко, а вот привезти обратно…
Летом в музее прохладно, а зимой холодно. Чтобы в десять открыть музей, сотрудникам надо приходить к семи и включать тепловые пушки, потому что другого отопления в этом деревянном сарае, стоящем над погребом и ледником девятнадцатого века, нет никакого. Сначала-то и не знал никто, что дом, а точнее большой-пребольшой сарай, стоит над ледником. Об этом рассказал музею один из посетителей, столетняя тетка которого работала служанкой у местных текстильных фабрикантов Локаловых. Долго искали вход, нашли, раскопали и оказалось, что ледник и погреб вокруг него в прекрасном состоянии. Во времена Локаловых здесь хранился лед, глыбы которого по весне вырубались на Которосли. Всего за сто рублей проведут вам экскурсию и по погребу, покажут рассохшиеся кадки, мучные лари, позеленевшие от времени весы, пластмассовых игрушечных пауков в углах, за отдельную плату угостят холодной вишневой наливкой и дадут закусить соленым огурцом. Точности ради надо сказать, что рюмки маловаты, а наливку и огурцы привозят в Гаврилов-Ям из села Великое, что расположено в пяти километрах от города.
О селе Великом и о купце первой гильдии Локалове надобно рассказать подробнее. Богатый крестьянин
Алексей Васильевич Локалов был родом из села Великого и поначалу-то свою прядильно-ткацкую фабрику хотел построить именно там. Кабы местные крестьяне, многие из которых были ничуть не беднее Локалова, не воспротивились этому, то еще неизвестно, какое место мы бы сейчас называли Гаврилов-Ямом, а какое селом Великим. Три раза испрашивал упорный Локалов высочайшего разрешения на строительство и только после третьего прошения ему было дозволено построить ее в Гаврилов-Яме. Ну а дальше все как обычно – английские инженеры, нещадная эксплуатация, льняные скатерти, полотно самого лучшего качества, золотая медаль на выставке в Чикаго, нещадная эксплуатация, постройка в тысяча девятьсот двенадцатом году городского стадиона под руководством англичан, первые футбольные матчи, школа, больница, библиотека, нещадная эксплуатация, водопровод, детские ясли, клуб, телефон, бани и снова нещадная эксплуатация. Перед самой Первой мировой в Гаврилов-Ям понаехали москвичи Рябушинские и скупили у наследников Локалова льнокомбинат на корню.
При советской власти локаловская мануфактура стала называться «Зарей социализма». Гаврилов-ямские ткачи проявили смекалку и стали к каждому партийному съезду и юбилею ткать преогромные бахромчатые скатерти с красными знаменами, саблями, орденами, кремлевскими башнями и советскими гербами. Накрывали в Кремле этими скатертями бесконечные царские столы, уставляли их лучшими луховицкими огурцами, белевской пастилой, васильсурской стерлядью, казанскими
беляшами и астраханской зернистой икрой. Вот только тосты произносили не монархические.
Часть скатертей каким-то образом осталась на фабрике. Теперь они висят шторами на высоких окнах краеведческого отдела местной библиотеки. В зале со шторами-скатертями я приметил на стене маленькую, с ладонь, репродукцию рембрандтовской «Данаи». Мало кто знает, что именно гаврилов-ямские мастера помогали восстанавливать поврежденный сумасшедшим вандалом холст знаменитой картины.
В краеведческом отделе библиотеки немного залов. Так получилось, что от досоветской истории Гаврилов-Яма осталась сотня-другая фотографий, из которых несколько десятков развешано по музейным стенам, горсть старинных медных монет, пачка бумажных ассигнаций начала позапрошлого века, непременные прялки, непременные чугунные утюги, непременные, позеленевшие от времени, самовары, косы, серпы, грабли, деревянное разбитое параличом складное кресло из дома Локаловых, дорожный сундук на колесиках, горсть аптечных пузырьков, полтора десятка ключей и замков к аптечным ящикам девятнадцатого века и… все. С одной стороны, конечно, мало. До обидного мало, но если вспомнить, что у нас остается в памяти от истории нашего родного города или села или от всей истории России…
В советском отделе на стене висят фотографии современных истребителей. Нет, в тихом Гаврилов-Яме истребителей не собирают, и не выращивают летчиков-асов, но делают к ним маленькие металлические детали. Не к летчикам, а к самолетам. Если у вас случайно имеется истребитель, или штурмовик, или бомбардировщик, или что-нибудь бронетанковое, то лучших распределителей или дозаторов форсажного топлива, чем делают в цехах предприятия «Агат», вам не найти. Если вы, конечно, понимаете разницу между обычным топливом и форсажным. Или хотя бы между девяносто пятым бензином и авиационным керосином. Самолетостроители пришли в Гаврилов-Ям еще во время войны и сначала арендовали цех на льнокомбинате. Понятное дело, что сразу наладить производство всех этих клапанов, заглушек, болтов с правой и левой резьбой, ответных и контргаек было невозможно, и поначалу шили отличные льняные занавески в кабины летчиков, а уж потом дело дошло и до гаек с болтами. В качестве ширпотреба, чтобы ни враг, ни друг не подозревал об истинном назначении секретного предприятия, «Агат» выпускал коляски для кукол, складные стулья, шезлонги, багажные сумки на колесиках и мотоблоки. Говорят, что такой мотоблок имеет интегрированную систему управления вектором тяги и, если с ним знать, как обращаться, может вести до десяти грядок одновременно. Не говоря о том, что грядку он может обнаружить за несколько десятков, а то и сотен километров.
Экскурсовод рассказал, что последние несколько лет ходят упорные слухи о закрытии завода и останется страна без мотоблоков и дозаторов форсажного топлива. Слухи уж все ноги себе стерли от ходьбы, а завод, к счастью, не закрывают. И то сказать – куда пойти работать гаврилов-ямцу? Про льнокомбинат давно уж не ходит никаких слухов.
Упал комбинат, лежит и не подает никаких признаков жизни. В начале двухтысячных снова приехали москвичи из Трехгорной мануфактуры в Гаврилов-Ям, снова все скупили, и снова все рухнуло. Шныряют на развалинах какие-то ушлые ивановцы и костромичи, пытаясь то ли наладить, то ли продать на органы то, что еще осталось… Работает только маленький магазин «Русский лен», распродающий изо всех сил нераспроданные еще бог знает с каких времен скатерти, рубашки и постельное белье. Судя по тому, что осталось еще много нераспроданного, сил, видимо, недостаточно.
