— Для таких отдаленных мест, как эти, земля в здешних долинах не такая уж дешевая, как вам могло показаться, — заметил мистер Скелтон. — Большая ее часть принадлежит дворянству, и вам, сэр, нет никакой надобности объяснять, насколько наши аристократы дорожат своею поместной землей. Были ли за всю историю мира более прочные семьи? В этих краях есть семьи — взять хотя бы семью Лоутерсов, хороший пример, — которые заложили основу своего благополучия еще за сто пятьдесят лет до Завоевания и все еще приумножают свое богатство.
— Они всеми силами стараются сохранить свои права на наследование, не так ли? — поинтересовался Хоуп.
— Да, и в этом отношении весьма упрямы, — заметил Скелтон.
— А не знаете ли вы, как можно заставить их передумать?
— Вам придется встать как можно раньше, — задумчиво сказал Скелтон, пытаясь показать, что и сам он встает с первыми петухами и что конечно же этот серьезный вопрос не стоит обсуждать вот так, походя, попыхивая трубкой: хитрый план Хоупа развивался полным ходом и, конечно, был под контролем.
— Полагаю, — заметил Хоуп, — хитрость заключается в том, чтобы в первую очередь забрать у них общественные земли
[40]
.
Это несколько подорвало бы их хозяйство и сломило бы их непримиримый дух.
— Именно. — Скелтон кивнул, одобряя подобную рассудительность.
— А затем, если вам улыбнется удача, они просто вынуждены будут продать земли.
— Именно таким образом я и приобрел те земли, что лежат дальше, в верховьях долины. Старая добрая семья Фостеров владела ими испокон веку… но она просто не могла выжить. Очень набожные и приличные люди. Но им пришлось продать земли.
— Продать или умереть от голода…
— Боюсь, что так и есть. Закон жизни, полковник…
— И много было претендентов на их владения?
Скелтон с заговорщицким видом щелкнул себя по носу и громко, отрывисто расхохотался.
— Нас даже можно считать неплохой перспективой для тех фермеров, которые умирают с голода, не так ли?
— Не обязательно, сэр. — Скелтон не понял скрытого смысла, заключенного в вопросе, который был задан со столь невинным видом. — Сам я накупил земель вполне достаточно и, в отличие от ваших пэров, был бы не прочь продать лишние акры.
Первую попытку прицениться Хоуп сделал, а затем, отговорившись неотложными делами, наотрез отказался остаться и обмыть сделку. После короткого разговора с мисс Скелтон он уехал, первую милю его сопровождал преподобный Николсон, чье общество полковнику с каждым разом нравилось все больше.
— Итак, понадобится неделя на получение разрешения, — сказал он, взбираясь на коня.
— В Уайтхейвене, — подтвердил Николсон. — Только в Уайтхейвене.
Хоуп оставил его стоять посреди сельской дороги. Преподобный Николсон так смотрел вслед уезжавшему новому другу, словно тот стал для него настоящим сосудом — вместилищем всех его удач и надежд, — брошенным в открытый океан с берега Уайтхейвена.
Мэри отыскала Элис, ей хотелось довериться подруге, но когда она наконец привела ее в уединенное местечко — обе они все это время безустанно вязали, нисколько не утомляясь от привычной работы, — она вдруг почувствовала, что растеряла все слова. Чувства, которые она в тот момент испытывала, были слишком сложны и глубоки, чтобы выразить их словами. Ей не хотелось выглядеть кокетливой, растерянной или же сконфуженной, в любом случае это могло показаться глупым.
Но Элис знала Мэри, как себя самое. Она прекрасно сознавала все последствия такого внезапного вторжения Хоупа в жизнь ее подруги. Она не шпионила за ними, однако все замечала. Некоторое время они работали в полном молчании, лишь изредка обмениваясь привычными деревенскими новостями, вокруг них неторопливо бродили овцы и козы, позванивая колокольчиками. Лениво брехали собаки, которые пытались собрать в группу разбредавшихся по лугу животных, воздух благоухал ароматами трав, легкие облака медленно скользили по небу, компания путешественников с шумом направлялась к берегу озера.
— А что, Харрисон больше так и не возвращался?
Мэри отрицательно покачала головой и с явным облегчением поняла, насколько хорошо Элис понимает сложившуюся ситуацию.
— Больше ни разу?
— Нет.
— А что предлагал тебе полковник?
Возможно, именно спокойная уверенность Элис придала Мэри твердую решимость: она даже несколько позавидовала подруге.
— Он…
— Нет! — Элис даже перестала вязать. — Брак?
Мэри зажмурилась и кивнула.
Несколько секунд Элис хранила почтительное молчание.
— Брак?
— Да.
— О… Мэри!
Она поднялась, сделала всего несколько шагов и обняла подругу, и только в этих спасительных объятиях Мэри дала волю собственным переживаниям и позволила себе разрыдаться. Элис всегда была весьма чувствительна к сильным проявлениям эмоций, и потому слезы подруги не оставили ее безучастной, она тоже расплакалась. Но слезы ее были слезами восторга, изумления и радости за свою подругу, которая, как казалось, теперь уж наверняка сумеет вырваться из этой безрадостной монотонной жизни в сельской провинции в великий мир роскошных карет и визитных карточек, новых шелковых платьев и собственных слуг.
— Ты заслужила это, Мэри, — промолвила она, а затем повторила, точно ее слова служили благословением: — Ты заслужила это, заслужила…
Мэри решительно покачала головой, вытерла слезы, взглянула на Элис и затем, вместо того, чтобы заговорить о переполнявших ее чувствах, вновь разрыдалась, видя, каким веселым и радостным стало простоватое широкое лицо ее подруги, которая была счастлива от одной мысли, что она — Мэри — заслужила прекрасное будущее.
Когда же ей наконец удалось справиться с собственными чувствами, она сказала:
— Но следует ли мне?..
Элис так и застыла, не в силах дать ответ.
— Должна ли я? — настаивала Мэри, вытирая мокрые от слез щеки, но уже гораздо более спокойно: — Следует ли мне… выходить за него?
Элис даже не могла найти подходящих слов для ответа. Она отлично знала Мэри и сразу же поняла, что речь идет не о возможной ошибке и не о лживых обещаниях, которым могла бы безоговорочно поверить наивная девушка. Тогда что же могло послужить препятствием для такого дивного подарка судьбы?
— Должно быть, странно это звучит, Элис, но я и до сих пор никак не могу разобрать, что он за человек.
Вся тяжесть размышлений и строго охраняемая тайна, сама сущность опасности, нависшей над Мэри, тут же предстала перед Элис.
— Все в округе будут очень рады, — медленно прошептала Элис с таким видом, будто овцы и козы, пасшиеся вокруг, могли подслушать и разнести слухи по всей деревне. Некая отчужденность появилась в ее тоне, и Мэри с неудовольствием отметила эту перемену. Она тряхнула головой, точно бы сбрасывая с себя тонкие ниточки невидимой паутины.
