Только бы выбраться из лагеря, а дальше я передам списки гномам, чтобы те известили Рондину о предателях, пока я буду с отрядом мчаться в Сэлиджию.
Ах да, вот завершающий штрих!
— И вот еще что. Нам нужно, чтобы ты вывел свою армию в поле, а затем с десятком своих приближенных явился в шатер сатрапа и оставался там до самого начала общей атаки.
Его щеки оплыли.
— Я? Но…
— Не бойся. Там везде наши люди.
— Но зачем там я?..
— Не спрашивай. Делай, что велят. Верь Престолу.
— Э…
— Молчи и делай, что велят, Багдбор! Ни один волос не упадет с твоей головы! — Гритт, зря я это сказал: волос на голове архипрелата было немного.
— Слушаюсь, повинуюсь! Но там эта баба…
— Боевая Баба? Любовница сатрапа Рондина Рондергаст?
— Опоясанный рыцарь. Он сделал ее своим генералом! Она… страшная… Убийца… Говорят, она лично пытала магов по приказу сатрапа… Мужчины ее боятся… Где это видано — мужчины боятся бабенки! На горячую плиту ее… задом… печь пирожки…
Во как! Удалая девчонка. Хорошо, что я вовремя сбежал от нее тогда, семь лет назад, яханный фонарь!
— Не страшись. Когда сатрапа будут убивать наши люди… ты понимаешь, Багдбор?.. первым делом прикончат ее.
По его телу прошла судорога, он кивнул. Как просто управлять людьми, очумевшими от страха.
— Нам обязательно нужно, чтобы ты присутствовал в шатре сатрапа. Не бойся, наши люди везде!
Багдбор кивнул, его губы дрожали.
— Буду… Я там буду, мессир!
— Ты на особом счету, Багдбор!
Снаружи мне померещились голоса.
— Мессир… У меня небольшая просьба к Престолу… Раз уж я на таком счету… Просьба, мессир, о маленьком, небольшом совсем диоцезе для моего брата Мария…
Я сделал вид, что задумался, улавливая краем уха нарастающий шум.
— Еще один диоцез?
— Совсем, совсем крохотный! За мои особые заслуги…
Охренел ты, братец!
— Хорошо, мы подумаем над этим. А пока…
Шум стремительно нарастал: вопли, конское ржание, лязг оружия. Взметнулся полог, и телохранитель выкрикнул:
— Пожар! Чоз милостивый… Пожар! Кто-то поджег северную сторону нашего лагеря! Они бросают факелы прямо в загон с лошадьми!
Мы выскочили наружу. Шатры на северной стороне лагеря пылали, будто их облили уракамбасом. В дымном мареве носились лошади.
Кто же это сделал? Гномы? Вот незадача…
Я крикнул Багдбору, что возвращаюсь к своим, на южную сторону. Бегом, перепрыгивая с дорожки на дорожку, увертываясь от людей и ошалевших коней, опасаясь потерять шляпу, я вернулся в шатер, где застал крайне занятную картину. Бок шатра был вспорот, и в дыру пропихивались люди в крестьянских неброских одеждах, с белыми повязками на руках. Правда, мечи у них были хорошие, рыцарские.
В дыру протиснулся начальник баронского патруля — тот самый смурной дядька лет сорока. Увидев меня, он кивнул совсем уж дружелюбно.
Ох, как некстати… Я-то решил, что пожар — работа Олниковых хватов!
Еще более некстати было появление белобрысого: этот вояка — явно один из самых приближенных к Багдбору людей — вбежал в шатер и распахнул хайло, чтобы сообщить мне нечто. Но не успел. Потому что я, подхватив один из мечей Гхашш, перерубил ему шею.
— Где вас столько носило? — гаркнул я на дядьку. — Быстрее, бежим!
22
Жестоко… Но…
А что еще я мог сделать, когда в шатер битком набились солдаты барона? Прикончив человека архипрелата, я отвел подозрение от себя и отряда. Рано или поздно командир баронского патруля задал бы вопрос: почему у пленников в шатре свободно валяется оружие?
А так — убийство офицера и вид Грэмби, который с пустыми от боли глазами держался за распухшую челюсть, натолкнул командира на верную мысль: нас уже начали пытать, вон, даже одного связали, да только пожар заставил людей Багдбора прекратить это занятие.
На лошадях нас доставили в лагерь ополчения баронов-землевладельцев и отвели в пустующий шатер. Я прикрывал лицо шляпой и боялся, что Альбо, которого освободили от пут, выкинет коленце, но архиепископ верховной коллегии Атрея вел себя на редкость смирно.
Однако ситуация повторялась.
Нет, Гритт, она повторялась не просто так — она без меры усложнилась!
Ладно бы в сговор с врагом вступила одна партия Фрайтора, но две! Две фракции, которые не знают о предательстве друг друга! Какой ход, какая насмешка судьбы! А я-то решил, что выявление предателя поможет Рондине и сатрапу выиграть битву… Но что делать теперь? Я уже не думал о том, чтобы оттянуть поражение Фрайтора. Очевидно, этот прогнивший край могло спасти только чудо.
А вот где бы мне отыскать чудо, чтобы вызволить Виджи? Я должен попасть за стены столицы раньше, чем туда проберутся фундаменталисты, а ведь они вполне могут на плечах отступающих войск ворваться в столицу… Времени пугающе мало, и еще неизвестно, чем закончится встреча с Кракелюром. Благодарение Небу, что я не знал его по своим старым делам. Видеть — видел, но лично не был знаком, в противном случае я бы не смог, конечно, сыграть шпиона Арконии.
— Еще? — спросила Крессинда, когда нас оставили одних. — Йок!
Она быстро смекнула, что к чему. Остальные молчали, Скареди вообще, казалось, сейчас сойдет с ума от попыток уяснить, что же именно происходит. Эх, прямой честный рыцарь, прожить столько лет таким наивным олухом!
Приключения, мать его!
За мной пришли.
Я подмигнул Имоен, надвинул шляпу на лоб и отправился к барону, без оружия, с одним покойником в поясе.
Ну и с Богом-в-Себе, который при всем желании не сумел бы мне помочь.
В лагере творилась кутерьма. Лязгала броня, смазанными пятнами мелькали люди и зеленые гоблины-служки. Запахи конского пота и дыма под котлами с похлебкой смешивались и возносились к небу — не совсем пустому, как я выяснил у Лигейи-Талаши. У баронов были свои капелланы — так сказать, полная автономия.
Саймон Кракелюр ждал меня в огромной палатке с тремя конусами — издалека казалось, что это замок, выкрашенный в белое. Мы вошли сквозь короткий парусиновый коридор.
В палатке было человек двадцать. Половина трескала мясо за общим столом, там же была расстелена большая, захватанная жирными пальцами карта Сэлиджии и Хотта. Вторая половина вкушала сивуху из большой, поставленной на попа бочки с выбитым дном. Это называлось — имели мы в виду сухой закон. Или они пытались упиться про запас, ведь с приходом фундаменталистов такие забавы будут чреваты смертной казнью.
