Девицу-Тулвара била крупная дрожь.
— Стучи! Условный стук и пароль, верно?
— Мерзкий условный стук и гнусный пароль!
— Стучи.
— Фатик, ты ужасный человек!
— Стучи!
Тулвар обрушил на дверь хилый кулачишко: тук-туки-ти-тук-тук! Но дверь вдруг открылась сама, без малейшего скрипа (Тулвар отпрыгнул с визгом) — в щель вывалился монах Рамшеха, упал вниз лицом. По его красной рясе разошлось от спины вниз, до самого подола, темно-вишневое пятно.
Мечи Гхашш оказались в моих руках.
Но больше ничего не случилось. Монах был мертв неизвестно, сколько сил он положил на то, чтобы добраться до двери и открыть ее. У меня сложилось впечатление, что бежал он сюда именно для того, чтобы впустить нас.
Квинтариминиэль вдруг пробился вперед и толкнул тяжелую створку. Повернулся, взглянул на меня — молча. У него был взгляд старика.
— Бог… ужасный… Варвар… Медлить нет причины.
Мы зажгли факелы и вошли — узкий туннель привел нас в галерею. Воздух здесь пах кровью и плесенью. По галерее трое в ряд могли ехать конники. Светильники на стенах, и правда, были — только, увы, горели немногие. Тот, что должен был освещать вход, погас. Дальше горело всего два, пятная тусклыми желтыми пятнами ровный пол… А еще дальше, примерно через полсотни ярдов, где галерея начинала круто забирать вверх, царила плотная, похожая на печную копоть темнота. Похоже, кто-то не успел сегодня сменить масло в светильниках…
Застеленная протертой медвежьей шкурой каменная ниша, в которой коротал время привратник, разумеется, пуста. И галерея пуста. Но, если судить по кровавым, ведущим в темную часть галереи потекам, монах пришел именно оттуда, хотя слева в стене, в сорока ярдах от входа, виднеется широкая арка, но потеки идут дальше… Впрочем, все это не важно. Мы вошли. Теперь — рывок до самого Зала Оракула. Интересно, куда выводит галерея — на первый или второй этаж Зала…
— Темновато, — родил Олник — видный эксперт по подземельям.
Принц быстро двинулся вперед, словно подгоняя нас. Я об руку с Виджи — за ним; оружие приготовлено к бою. Позади сопел Олник. Я только раз оглянулся — Самантий маячил замыкающим. Я не слышал иных звуков, кроме нашего дыхания и шарканья подметок (набойки Крессинды глухо позвякивали). Бой в глубине храма кипел, я чувствовал это сердцем, но сюда его звуки не проникали.
Мы уже приблизились к арке, когда в спины ударил звучный, раскатистый, басовый голос:
— Фатик Мегарон Джарси! Остановись! Время пришло!
Говорил Альбо.
56
Он был уже на ногах. Спрыгнул с плаща, отшвырнув Крессинду и Скареди; по полу брызнули звенья цепей — Альбо разорвал кандалы так же просто, как если бы они были сделаны из бумаги. Гномша устояла, а вот паладин откатился к стене. Самантий застыл позади Альбо, в левой руке покачивается факел.
У бывшего клирика был совершенно трезвый голос:
— Я, Свирондил Альбо, пророк Гритта Миротворца. Внемли! Я обращаюсь к тебе, Фатик Джарси, сын Трампа Грейхоуна, отдай то, что скрыто в твоем поясе! Мой господин предпочел, чтобы ты доставил его к месту под охраной, и мне пришлось терпеть измывательства над собою, глупые и пустые, ибо алкоголь я в любой миг могу разложить в своей крови на простейшие элементы… Но время пришло. Отдай мне душу Пожирательницы — и уходи.
Я крутанулся на каблуках, скрестив мечи у колен. Плечом заслонил Виджи.
— Прекрасно знаешь, что ни хрена я тебе не отдам.
Он кивнул, возвышаясь в полумраке, точно валун. Мирская потрепанная одежда облегала его тучное тело; выпуклые глаза отражали свет факелов, как две мертвые стекляшки.
— Что ж, Фатик, я знал это. Позволь, я попытаюсь воздействовать на тебя убеждением. Гритт не смог возродить до конца мои воспоминания, но он наделил меня высшим знанием. Ты убедишься сейчас, что я говорю правду, а убедившись — добровольно расстанешься с сосудом, в коем заключена частица души Пожирательницы.
— Как же я смогу убедиться, Альбо?
— Правоту моих слов подтвердит твоя женщина.
Яханный фонарь!
У меня зазвенело в ушах. Силуэт Виджи покачнулся.
— Продолжай.
— Боги не абсолютны, Фатик, и уж тем более — не всеведущи. И тут Талаши сказала тебе правду. А про эльфов она солгала. Творец совершил ошибку, сделав существ из плоти и крови — бессмертными… Но эльфы дома Витриума — смертны. В каждом из них — часть человеческой души. Так Творец обезопасил себя от нового… восстания и отблагодарил дом Витриума за то, что он не принимал участия в том, первом восстании… Он дал эльфам смертие, избавив их от страшного проклятия вечной жизни — и от безумия, кое постигло дом Агмарта. Знаешь, почему дом Агмарта восстал против Творца? Кредитор обещал сделать их смертными, а Творец — отказывался, слишком любил своих детей, не замечая, как чудовищный груз воспоминаний, которые наслаиваются тысячи лет, сводит их с ума… Не понимал… на свою беду. Теперь-то ты разумеешь, почему дом Агмарта так ненавидит Витриум? И почему стремится уничтожить его — подняв на это Вортигена, ибо сам заперт в резервации Атона, откуда нет и не может быть выхода. Все ли мои слова были правдивы, женщина с эльфийской кровью?
— Да… — выдохнула Виджи. Тихо-тихо, но Альбо услышал. Что-то негромко скулил Тулвар.
— Срок их жизни отмерен в полтора человеческих… Великая тайна Витриума, которая оберегается от иных рас…
— Мне это известно.
— О да… Тут Талаши сказала правду. Эльфы живут обособленно и скрытно. Те из них, кто ощущает слишком сильное давление… части человеческой души, отправляются в странствия… Их гонит вперед тоска, которой нет определения и названия, которую можно лишь заглушить постоянным движением вперед… Вы называете их кочевыми эльфами… А часть эльфов рождается выродками, эгоистичными психопатами, словно люди. Это те, в которых человеческая часть… значительно перевешивает. В Хараште их называют — «чащобники». Их держат в Витриуме в особой резервации, в своего рода сумасшедшем доме, но как-то части удалось сбежать… По дороге через Огровы Пустоши они наткнулись на какого-то безумца из людей, который практиковал религиозный исихазм и почти сошел с ума. Он стал их учителем и увел в горы… Эти эльфы обосновались в горах Галидора, рядом с Долиной Харашты. Все ли мои слова правдивы, женщина?
— Да…
— Видишь, Фатик Джарси? Я — говорю правду.
Я ощутил, как кулаки, охватившие рукояти мечей, начали дрожать. Рана саднила в такт частым ударам сердца.
— Скажи еще что-нибудь, чтобы меня убедить!
Мне показалось, что по полным губам Альбо скользнула усмешка.
— Скажу. Еще есть немного… времени. Творец оставил эльфам Витриума… несколько первичных способностей. Первая не слишком значительна по сравнению со второй… Они могут залечивать не смертельные раны друг друга…
