По атмосфере Фанара я почувствовал, что ограничение в правах, с которым всегда приходилось мириться христианам в мусульманской стране, не исчезло и при республиканском правлении. Новое правительство настояло на отделении патриархии от государства. Ей теперь надлежит быть чисто духовным учреждением, без каких бы то ни было политических или светских функций. Таким образом, раньше Фанар существовал в государстве, враждебном христианству, а теперь — в республике, которая не одобряет религию вообще. В современной Турции запрещено появляться в общественных местах в одежде священнослужителя. Исключение делается только для вселенского патриарха. Все остальные жители Фанара, выходя за пределы патриархии, должны одеваться в обычную одежду. Но даже в ней греческого священника с густой бородой легко узнать.
Пока мы беседовали, в дверях появился священнослужитель и объявил, что его святейшество готов нас принять. Вслед за великим экклезиархом и великим логофетом я прошел через галерею комнат в небольшое помещение, где было полно епископов. Они расступились, и я увидел субтильного пожилого человека, сидевшего за письменным столом с выдвижной крышкой. Я понял, что передо мной Вениамин I, патриарх Нового Рима. Он был в черной рясе, с прекрасным наперсным крестом и в калемаукионе, высокой митре православного священнослужителя. Я склонился над худой рукой в кольцах. Потом меня представили членам синода. И снова как будто бы зазвучали фанфары: такие пышные титулы произносились только во дворцах последних цезарей. Здесь были хартофилакс — архивариус, экономист, ведающий финансами, рефендарий — секретарь, протекдикос — арбитр, гипогонатон, в обязанности которого входит облачать патриарха, гипомимнескон — принимающий петиции, дидаскал — толкующий Евангелия и многие другие.
Видя перед собой эти тени Византийского императорского двора, испытываешь странное чувство. Человек внизу, в переулке, торгует хлебом, а могущественный правитель сидит за столом с выдвижной крышкой. А ведь собравшиеся, чтобы внимать ему, думал я, по рангу равны людям, которые собираются, чтобы слушать папу и кардиналов священной коллегии.
Меня поражает жизнеспособность институтов, основанных на вере. Потрясают громкие титулы, сохранившиеся даже теперь, когда мир, когда-то подаривший им их величие, канул в небытие. Но в этой комнате существовал микрокосм императорского двора Палеологов, который не исчез, как думают многие, со смертью последнего императора. Неудивительно, что султаны часто смещали патриарха внезапно, без всяких видимых причин! Сейчас я вполне мог себе представить, как султан, пробудившись от кошмарного сна, в котором видел, как рушатся минареты и вновь звонят колокола над Градом Божиим, внезапно осознает всю опасность императорского двора в миниатюре, притаившегося в его столице.
На вопросы его святейшества об Англии я отвечал автоматически, и тем не менее они разбили лед отчуждения. Наш разговор получился более непринужденным, чем мог бы, если бы я только что не проехал по Малой Азии, посетив места миссионерских походов святого Павла. Так что, в отличие людей на обычной аудиенции, мы нашли о чем поговорить.
После аудиенции члены синода повели меня смотреть два единственно интересных места в Фанаре: сокровищницу и церковь. Я заметил, что здания, в которых помещается патриархия, больше, чем кажутся с улицы, и связаны друг с другом внешними лестницами. Нечто похожее я видел в одном из монастырей Афона. Мы поднялись по лестнице в комнату с надежной противопожарной защитой и крепкими дверьми от грабителей. Отыскав человека, у которого были ключи, мы вошли. Один из епископов включил свет, и мы увидели богатейшую коллекцию облачений, митр, посохов, футляров для Евангелий. Многие из них были очень древние и очень красивые. Все хранились под стеклом. Мне показали предметы, спасенные от разграбления Святой Софии в 1453 году. Теперь их используют во время литургии.
Затем мы спустились к церкви Святого Георгия. Патриархи обосновались в ней только в 1603 году. В силу разных обстоятельств, как правило малоприятных, они кочевали из одной церкви в другую. В этой церкви нет ничего выдающегося. Она была перестроена в 1720 году.
Мне показали сокровища, потом — столб бичевания, перенесенный, как сказали сопровождающие, из церкви Святых Апостолов, разрушенной в Средние века; затем — мощи святого Ефимия, третьего патриарха константинопольского, скончавшегося в 515 г. н. э. Увидел я и патриарший престол — кресло, украшенное резьбой по кости, принадлежавшее, как меня уверяли, святому Иоанну Хризостому. Полагаю, что специалист датировал бы изготовление престола не ранее чем XV веком, но кто знает! Такие кресла чинят и реставрируют из века в век, и если после всех реставраций и починок сохранится хоть одна планка от первоначального изделия, то их продолжают называть по именам первых владельцев.
Епископы и священники проводили меня до ворот Фанара, где мы и распрощались. Я заметил, как опасливо они смотрят на улицу, как стараются ни в коем случае не заступить порог. Человек в облачении священника, как и человек в феске, появляясь на улице, нарушает турецкие законы.
Я покинул территорию его святейшества Вениамина I, архиепископа Константинополя — Нового Рима, вселенского патриарха.
ГРЕЦИЯ
Глава первая
Кавалла
Знакомлюсь с рыбным рынком Каваллы, осматриваю мемориал героям Балканских войн, посещаю место, где святой Павел ступил на сушу, прибыв из Малой Азии, узнаю о церкви Святого Николая.
Было раннее утро, но солнце уже довольно сильно грело. Судно стояло на якоре. Вода вокруг была, как зеленое стекло. Взглянув на берег, я увидел красный с белым городок у подножия холма. Высокая скала выдавалась в море. Дома теснились на террасах, которые чем выше, тем становились уже. На вершине холма высились башни и стены древнего замка. Этот окруженный морем утес соединен с холмами на заднем плане двумя дугами римского акведука. Такова Кавалла, во времена святого Павла — греческая колония Неаполис. Именно в этом небольшом порту апостол впервые ступил на землю Европы.
В те времена это был почти остров, защищенный от палящего солнца холмом, на котором стоял храм, построенный по образу и подобию Афинского Парфенона. В нем хранилась статуя Венеры Неаполитанской. Флот Брута и Кассия стоял в бухте во время битвы при Филиппах. Брут велел похоронить тело Кассия на чудесном маленьком острове Тасос в нескольких милях от Каваллы — чтобы не упал моральный дух войска.
Неаполис, который увидел Павел, когда попутный ветер пригнал сюда корабль из Трои, должно быть, очень напоминал ту Каваллу, которую ясным тихим утром увидел я. Храм исчез с вершины холма, его место заняла византийско-турецкая крепость, но белые квадратные домики с красными черепичными крышами, должно быть, так же толпились на террасах, и самые нижние отражались в воде, как отражаются и сегодня.
На горизонте — все то же. Дикие горы Македонии не изменились. Они встают из изумрудно-зеленого моря, поднимаются — гора за горой, тянутся на север — до границы с Болгарией всего тридцать миль. Далеко на юге почти теряется в знойном мареве продолговатый силуэт горы Афон.
