Ступая на щербатые бревна подъемного моста, Томас ощущал по обе его стороны темную пустоту. Вон внизу палуба османского галеона — того самого, что был захвачен в прошлом году и во многом предрешил то, что чаша султанова терпения оказалась переполнена и он решил-таки стереть иоаннитов с лица земли.
Мост они почти уже перешли, когда от стены возле ворот отлепился караульный.
— Стой, кто идет? — с сонной ленцой спросил он, чуть наклоняя острие копья, древко которого держал обеими руками.
— Фриар
[53]
Губерт и фриар Генри, брат, — пропел Томас елейным голосом. — Из собора.
— По какому делу? Вам место на церковной службе.
— А мы оттуда и идем, — продолжал, приближаясь, Томас. — У нас распоряжение от Великого магистра. Он после проповеди принимает у себя Роберта Эболийского и вот послал нас сказать своему дворецкому, чтобы тот позаботился об угощении.
— Дворецкий сам на проповеди, — ответил караульный. — Я своими глазами видел, как он уходит.
— Ты уверен, сын мой? — спросил Томас, подступая, и внезапно железной хваткой схватил караульщика за запястья.
Тот от изумления потерял дар речи. Секунду спустя стражника ловко обогнул Ричард и наотмашь саданул его дубинкой по затылку. Тот, не успев выкрикнуть, обмяк, и Томас, приняв на себя его вес, опустил беднягу на землю непосредственно в воротах, где его труднее всего было заметить.
— Нет, не туда, — сказал Ричард, ухватывая караульщика под мышки и волоча к подъемному мосту.
— Что ты делаешь? — спросил шепотом Томас.
— Он может нас опознать.
— Постой. — Баррет встал между Ричардом и мостом. — Сейчас темно, а на нас капюшоны.
— Ну и что? Он слышал ваш голос.
— В таком случае это мой добровольный риск. Оставь его, — твердо сказал Томас.
Ричард секунду безмолвствовал.
— Что, если он очнется? Или его обнаружат?
Если рассуждать цинично, то осторожность Ричарда была вполне оправданна, но убивать солдата своего Ордена, тем более когда все люди наперечет…
— Оставь его, и пойдем скорее: время не ждет.
— Не делайте глупостей, — прорычал Ричард. — Вы нас погубите.
— Нет, если будем шевелиться быстро. А теперь оставь его.
— Черт вас возьми! — вполголоса вспылил Ричард, бросая неподвижное тело. Прежде чем Томас успел вмешаться, он еще раз огрел лежачего дубинкой. — Вот так вернее будет.
Не дожидаясь реакции рыцаря, он повернулся и зашагал под арку воротной башни. Томас, для спокойствия глубоко вдохнув, двинулся следом. По ту сторону арки они попали в узкий проход, стены которого пронизывали отверстия для пулевой стрельбы. Пройдя под грозными остриями опускающейся решетки, за поворотом направо миновали еще одну решетку и наконец попали в небольшой внутренний двор форта.
Все было тихо и спокойно. Вражеские пушки за бухтой били приглушенно: сказывалась масса стен, устремленных ввысь к отрешенным звездам. Здесь лазутчики на минуту задержались, с неистовым биением сердец вслушиваясь в звуки любого шевеления. Вроде ничего. Довольные, что их не заметили, они бочком обогнули внутренний двор, направляясь ко входу в подземные хранилища, выдолбленные в камне под твердыней Сент-Анджело. На пороге опять же приостановились, высматривая под лестницей караульную, смутно освещенную несколькими свечами. Внизу вроде как тихо. Ричард с Томасом осторожно спустились и, стоя на плитняке, огляделись. Застойный запах подземелья был прохладен (Томас ощутил липковатый холодок пота на лбу). Два больших стола со скамьями по обеим сторонам. Несколько пустых деревянных тарелок и медных кружек с арабской вязью (часть орденского добра, нажитого за десятилетия лихого промысла на море). От караульной ответвлялись три коридора.
— Куда сейчас? — шепнул Томас.
Ему припомнилось, как он сам когда-то — лет двадцать назад — стоял именно на этом месте, наблюдая, как солдаты стаскивают в подземное хранилище сундук с серебряными монетами, не без труда выгруженный из трюма галеры ла Валетта. Тогда коридор из караульни вел всего лишь один.
— За мной, — махнул рукой Ричард, беря налево.
Они пересекли комнату и вошли в подземный коридор. Наполовину сгоревшая свеча мутно освещала двери, равномерно расположенные по обе стороны. Длинные тени скользили по стенам. Следуя за Ричардом, Томас чувствовал сквозящий по спине холодок. Если их обнаружат здесь, выкрутиться уже не удастся. Впереди коридор пересекался с другими ходами, ответвляющимися в обе стороны. Ноздри явственно улавливали запах псины.
— Уже близко, — прошептал Ричард. — Сейчас идем туда, а оттуда примерно двадцать ярдов до помещения, где часовые охраняют вход.
— И что дальше?
— Дальше делаем то же, что с тем привратником.
— Если он там один.
— Ну да.
— Хорош план, — повел головой Томас. — А если их там четверо, как ты видел накануне?
— Значит, управляемся с четверыми. Вы ж сами учили: чем гибельней расклад, тем весомей куш.
Выскользнув из-за угла, они на полусогнутых подобрались к двери в конце прохода, где Великий магистр держал своих собак. Дверцы будок там были открыты; в свете еще одной свечи виднелись колышки, на которых сиротливо висели ошейники и поводки Аполлона и Ахиллеса, умерщвленных по приказанию ла Валетта. Впереди под арочным сводом загадочно молчала приоткрытая дверь, откуда пробивался свет поярче, чем в коридоре, — видимо, от факелов. И тишина. Ричард с Томасом бесшумно, шаг за шагом, приближались. Оруженосец в правой руке приготовил дубинку, а левой с тихой плавностью вынул кинжал. Дубинка оказалась и у Томаса: он вытащил ее из-за пояса и продел запястье в петлю.
От двери их отделяло футов десять, когда оба вздрогнули от раскатистого бряка, донесшегося оттуда, а вслед за ним победного вскрика и хрипло брошенного ругательства. Томас с Ричардом застыли. Ричард поднял руку — дескать, жди тут, — а сам, неслышно ступая, подобрался к двери и вгляделся в щель между петлями и притолокой. Отстранившись, он прошептал Томасу на ухо:
— Двое, играют в кости. Всего в двух шагах от двери. Берем внезапностью. Готовы?
— Да. Но учти: без надобности не убивать.
Ричард строптиво нахмурился, но чуть подумав, пожал плечами:
— Ладно, поглядим. По счету три.
Оба напряженно застыли у двери. Ричард в полутьме взглянул на Томаса, который кивнул, и под костяное побрякивание кубиков тихо просчитал:
— Раз… два… три.
Метнувшись, эсквайр распахнул дверь и влетел в небольшое помещение; Томас следом. Над столом горбились двое часовых. Оба с круглыми от изумления глазами обернулись на шум.
Ричард, замахиваясь дубинкой, скакнул к ближнему из них. Часовой машинально вскинул для защиты руку, но поздно: увесистая кожаная колбаска саданула по черепу так, что он опрокинулся с табурета на пол. Томас, теряя драгоценные мгновения, кинулся к другому концу стола, метя в голову второго игрока в кости. Но у того уже было время соскочить с табурета, и удар пришелся по краю стола, с тупым грохотом опрокинув тарелки и кружки, содержимое которых расплескалось по разбросанным монетам и костям. Из небольших ножен у пояса часовой выхватил кинжал и махнул острием; Томас едва успел отпрыгнуть, чтобы не попасть под смертоносное лезвие. Часовой сноровистыми взмахами стал его теснить: вот уже спина уперлась в стену. Томас пружинисто толкнулся от нее вперед, перехватывая руку с кинжалом, а кулаком, по-прежнему сжимающим дубинку, двинул солдату в челюсть. Получилось увесисто, в полный приклад, так что дернулась голова. Баррет ударил снова, еще жестче, отчего часовой, крякнув, покачнулся и, запнувшись об опрокинутый табурет, грохнулся на пол. Отупело моргнув, он, не выпуская кинжала, лишился чувств. Ричард, обогнув тело, устремился ко входу в подземелье — толстенную деревянную дверь, клепаную и с решеткой.
