Но время от времени нестерпимая мысль, что их уже нет в живых, возвращалась ко мне, и я испытывал мучительную боль, – ведь мне всегда хотелось поближе узнать Доминика, а с Джо Фоксхолом я готов был дружить до конца моей жизни.
Вскоре нам встретились наши американские солдаты на грузовиках, и мы поехали с ними, надеясь попасть куда-нибудь, откуда могли бы добраться до своей части. Три дня мы переезжали так с места на место. Наконец попался нам один парень, который слыхал о нашем отряде, но сообщил только, что отряд этот, кажется выполнил свое назначение и возвратился в Лондон. Ну, лучшей новости для нас и быть не могло, потому что мы только лишь о том и мечтали, как бы поскорее вернуться в Лондон.
Мы и пытались это сделать, но, черт побери, опять угодили в плен – на этот раз к американской квартирмейстерской службе. Майор, к которому мы зашли разузнать, как нам добраться до нашего отряда, увидев, как горячо мы стремимся в Лондон, решил, что должен оставить нас при себе. Мы не стали с ним спорить, но через три дня, получив от него увольнительную в город, просто не вернулись обратно. Мы добрались до Шербурга и после долгих мытарств получили наконец приказ вернуться в свою часть в Лондон. Мы с Виктором прямо ревели от радости. Мы плакали самыми настоящими слезами, хотя наши рыдания походили скорее на смех.
Глава 76
Весли приходит к концу своей истории
Наконец мы прибыли на вокзал Ватерлоо в Лондоне. Такси не было, и я сказал:
– Давай пойдем пешком или побежим, или еще как-нибудь, только бы не ждать здесь.
И мы пошли пешком, а потом пустились вприпрыжку, потому что мне – о Господи Боже! – не терпелось поскорее увидеть Джиль. Мы побежали через мост Ватерлоо, потом по Стрэнду, до тех пор пока Виктор не сказал:
– Ступай вперед, я не могу дальше бежать.
Виктор отстал, а я побежал дальше, и скоро я был уже почти дома. Сейчас наконец я увижу свою любимую, обниму ее и проверю, насколько вырос мой сын, но, когда я свернул на улицу Карла Второго, я чуть не умер от ужаса: вся улица была в развалинах. Дома, в котором мы жили с Джиль, больше не существовало.
Наверно, я повредился в уме, потому что я ходил и ходил взад и вперед по улице против того места, где прежде стоял наш дом, где прежде мы жили, и боялся спросить кого-нибудь. Я боялся даже думать об этом. Наверно, я пробыл там очень долго, потому что скоро наступила ночь. Но я не мог уйти оттуда, и моя песня в муках умирала в моей душе. Я сходил с ума от боли и не знал, что мне делать.
Я знал, что я умру, если Джиль умерла, а я не хотел умирать. Я стал плакать от ужаса при мысли, что мы оба уже мертвы. Может быть, мы умерли оба, еще когда я уехал? Так где же тогда эта звезда, которая явилась мне когда-то, чтобы сказать, что я останусь в живых? Что толку от такой звезды?
Ко мне подошел какой-то старик – он просил милостыню. Я дал ему фунт, а потом передумал и дал два, потому что я не хотел умирать.
– Отчего вы плачете? – спросил он.
Я жил раньше в доме на той стороне, – сказал я. – Я жил в этом доме, но его разбомбило. Я не знаю, что сталось с моей женой, и боюсь узнать. Мне страшно. Хотите еще фунт?
Он сказал, что если я дам ему еще один фунт, то жена моя окажется целой и невредимой – тут и беспокоиться не о чем, – и я дал ему еще два фунта, а это были все мои деньги, не считая мелочи в кармане.
– Ваша жена жива и здорова, – сказал он. – Не тревожьтесь о ней. Есть у вас еще деньги?
– Только вот эта мелочь, – сказал я.
Я отдал ему последнюю мелочь. Лишь бы Джиль была жива, денег мне не надо. Шаркая ногами, нищий побрел по улице Карла Второго. Несколько раз он оборачивался и взглядывал на меня, словно сомневался, не обманул ли он меня, чтобы выманить деньги, и тогда я обратился к Богу с такой молитвой:
«Сделай так, чтобы этот старик не оказался лгуном, сделай так, чтобы Джиль оказалась жива. Я забыл попросить тебя, чтобы ты сохранил ей жизнь, когда загадывал о звезде, потому что тогда я еще не знал Джиль, но ведь если Джиль умерла, то и мне незачем жить, а поэтому пусть наш уговор останется в силе – ведь я же не знал тогда, что меня ожидает. Будь милостив, выполни наш уговор».
Тут вдруг, подобно грому и молнии, ко мне подлетело такси, из него выскочил писатель, схватил меня за плечи и сказал:
– Ваша жена – в Глостере!
Чтó полагается делать, когда Господь Бог выполняет свои обещания? Чтó нужно делать, если он исполняет больше, чем обещал? Чтó нужно делать, когда убеждаешься, что он всегда разгадает твои желания, даже если ты сам их не знаешь, и сдержит свое обещание?
Нужно его поблагодарить, ведь правда? Я был, наверное, невежлив с писателем – я просто упал на колени посреди улицы Карла Второго и обратился к Богу:
– Благодарю тебя, Боже, и буду благодарить всю жизнь до последнего вздоха.
Потом я вскочил, сел в такси вместе с писателем, и он сказал шоферу, чтобы тот отвез нас на Педдингтонский вокзал.
– Зачем? – сказал я. – А мой дорожный мешок? Я должен захватить дорожный мешок.
– Вот ваш мешок, – сказал писатель. – Последний поезд на Глостер идет через двадцать минут. Когда Виктор сказал мне, что вы побежали домой, я подумал, что вы захотите поскорее узнать, что случилось, и решил дождаться вас. Потом я вдруг понял, что с вами происходит, и взял такси, чтобы отвезти вас к жене. Здесь ведь прошел слух, будто вы с Виктором оба убиты. Но я продолжал писать вашему отцу и говорить Джиль, когда она приезжала в Лондон, что вы живы и здоровы, так что теперь все в порядке. Я ужасно рад вас видеть. Все наше соединение переправляют обратно в Нью-Йорк. Когда в ваш дом угодила бомба, Джиль была в гостях у матери.
– Когда это случилось?
– В первую же ночь после вашего отъезда. Она решила остаться дома, пока вы не вернетесь, но все только плакала, никак не могла привыкнуть без вас. Тогда она прибежала на нашу старую квартиру на Пэл-Мэл и все мне рассказала, а я взял такси, отвез ее на вокзал и посадил в поезд. На следующее утро вся ваша улица была сплошным кладбищем.
Мы едва не опоздали на вокзал, но писатель успел взять билет и посадить меня в поезд, и вот я был наконец на пути к моей Джиль и всю дорогу благодарил Бога.
Я благодарил Бога от всего сердца, от всей души, от всей плоти и крови моей, от всего самого во мне сокровенного за то, что он увел Джиль из дому в ту ночь, за то, что внушил ей такую любовь ко мне, что она не могла ни часу оставаться в нашем доме без меня. Я благодарил Бога за то, что он посылает в мир таких людей, как писатель, которые знают, что и как нужно делать в трудную минуту, и не теряют попусту времени – ведь кто-нибудь другой мог сказать Джиль, чтобы она шла домой и ничего не боялась. Я благодарил Бога за то, что он посылает в мир таких людей, как Джо Фоксхол, хотя бы и на короткое время, и таких, как Доминик Тоска. Так много было за что благодарить господа Бога, что у меня не оставалось времени ни на что другое.
