Никто не знал, когда и где построена эта шхуна. Еще в гражданскую войну ее однажды прибило к берегу, полузатопленную, с обломанной мачтой и поврежденным бортом, без руля (мотора тогда на ней не было). На борту сохранилась надпись: «Колумбъ».
Несколько недель шхуну никто не трогал. Потом рыбак Стах Очерет уговорил товарищей вытащить ее на береговой песок и обложить киль камнями. Года на два шхуна стала пристанищем рыбацких детей, которые охотно играли около нее и в летние дни укрывались под ее бортами от жары. Только на третий год тот же Стах Очерет пришел в сельсовет и предложил починить шхуну. Судно отремонтировали, установили на нем новую мачту, исправили руль, привели в порядок маленькую рубку и сбили в конце надписи «Колумбъ» твердый знак.
Стаха Очерета назначили шкипером «Колумба», и с тех пор он не разлучался со шхуной. Позднее «Колумб» передали Рыбтресту. На судно поставили мотор. Впрочем, Очерет всегда отдавал предпочтение парусам, а мотором пользовался лишь в тех случаях, когда паруса повисали на мачте недвижимо или ветер дул прямо в лоб.
Команда на «Колумбе» была невелика. Кроме шкипера, в ее состав входили моторист, матрос-рулевой и юнга. Все они были жителями Соколиного выселка на Лебедином острове. Мотористом на шхуне работал молодой рыбак Левко Ступак, недавно окончивший курсы. Стах Очерет шутя называл его «механиком», так же как юнгу Марка — «главным коком», рулевого Андрия Камбалу — «боцманом», а шхуну — «боевым кораблем».
В тот день, когда ливень захватил Марка в поле, на борту шхуны были только Левко и Андрий. Первый чистил мотор, а второй чинил парус. Как только начался дождь, оба укрылись в рубке. Там было так тесно, что спать одновременно могли только двое. В непогоду, когда шхуна стояла у причала или на якоре, команда с трудом помещалась в рубке, прячась от ветра и дождя.
Ливень длился почти час. Когда он утих, к шхуне подошли один за другим два каюка. В первом сидели Марко и Тимофий Бойчук, во втором — шкипер Стах Очерет.
После дождя вода в бухте замутилась. Дождевые потоки вынесли с острова в море береговой ил. Грязные волны непрестанно подкидывали шхуну, но привыкшие к качке рыбаки не замечали этого. Внутри шхуны все промокло, на дне набралось немало дождевой воды, и юнгу немедленно поставили выливать ее. Он работал старательно, быстро, черпая воду ведерком и выливая ее за борт. Спешил, так как должен был еще готовить ужин. Сегодня к макаронам с брынзой и к чаю он собирался добавить присланные матерью пирожки. Это будет хорошая передышка от рыбы, которую они ели изо дня в день за завтраком, обедом и ужином.
Почти вслед за Марком и Бойчуком на шхуну поднялся Очерет. Он привязал к корме лодку и поздоровался с командой по своему обычаю:
— Тихой погоды, богатого улова!
Потом он спросил про мотор. Оказалось, что Левко еще не закончил ремонта — работы осталось на два — три часа, — но до завтра он легко управится.
— Сегодня, ребята, сегодня уходим! — заявил шкипер.
Неожиданное изменение планов удивило команду шхуны.
— Мы же сегодня собирались дома ночевать! — заметил Андрий.
— Где ж ты рыбы наловил? — с усмешкой спросил Бойчук.
— Есть новый груз, — ответил шкипер. — А рыбу, хоть и мало, заберем. Завтра под вечер к вам наведаемся, лишь бы новой наловили.
— А какой груз, дядько Стах? — поинтересовался моторист.
— Две бочки песку.
— Нет, серьезно…
— Я, парень, не шучу. Сейчас подойдем к пристани и возьмем две бочки песку. Надо немедленно доставить их в порт.
Все, за исключением Бойчука, удивленно смотрели на своего шкипера. Бойчук же с видом, означавшим, что он догадался, в чем дело, одобрительно кивнул головой.
— Что ж это за песок и зачем он понадобился? — спросил Андрий. — Неужто в порту своего песка нет?
Глава III
ЮНГА
На нашем южном море очень мало островов. Вдоль юго-западного побережья их наберется самое большее десятка два. Все это маленькие песчаные, иногда болотистые, поросшие травами, камышом или кустами клочки земли, отрезанные от суши неширокими протоками. К этим островам принадлежал и Лебединый. Он шел параллельно берегу на протяжении километров тридцати, но в самом широком месте имел в поперечнике не больше четырех километров. Восточная сторона поросла густыми камышами и невысокими деревьями. Там гнездилось множество чаек, мартынов и бакланов. Всем этим невероятно прожорливым рыболовам рыбаки Соколиного выселка желали всякого лиха. Поблизости от этих птичьих жилищ часто попадались лисьи норы, уходившие глубоко под землю. Лисиц здесь было много, и чувствовали они себя достаточно безопасно: в рыбачьи селения наведывались только изредка, зимою, а большую часть года существовали за счет птичьего населения восточной части острова. Охотой рыбаки почти не занимались, так что и звери и птицы жили на острове привольно.
Остров назывался Лебединым потому, что осенью и весной его навещали тысячи, а в некоторые годы и десятки тысяч лебедей, останавливаясь здесь во время своих перелетов с севера на юг и с юга на север. Рассказывали, что большие стаи лебедей жили когда-то на острове, но затем их частью перебили, частью распугали. Впрочем, тех времен уже никто не помнил.
В центре острова, над просторной глубокой бухтой, расположилось четыре десятка рыбачьих домиков. Бухта называлась Соколиной, выселок — тоже.
Кроме выселка, на острове находилось еще два жилища: дом инспектора рыбного надзора Якова Ковальчука, что стоял приблизительно километрах в двух на восток от выселка, и маяк на западном краю острова. От маяка в море тянулась песчаная коса, которая заканчивалась длинной грядой подводных камней. Собственно, из-за этих камней здесь и был поставлен маленький маяк.
В темные ночи огонек маяка виднелся за десять — двенадцать миль; когда же округу окутывал туман, на маяке ревела сирена, звук которой долетал до самого Соколиного выселка.
В солнечные дни с моря издалека видно было белую башню и такой же белый, чистенький домик, прилепившийся к ней. В этом домике жил с семьей смотритель маяка Дмитро Пилипович Завирюха. Там же родился у него сын Марко, средний в семье. Его старшая сестра, Мария, вышла замуж за рыбака и уже три года жила в Соколином. На маяке остались родители Марка, старый дед Махтей — отец матери, да восьмилетний брат Грицко.
Учился Марко в школе в Соколином.
Пятнадцати лет он впервые оставил остров. Он поехал в село Зеленый Камень, расположенное на материке, километров за двенадцать от Соколиного, и там сдал экзамены за седьмой класс. По окончании школы, посоветовавшись с отцом, мальчик решил наняться юнгой на какую-нибудь шхуну, поплавать год — два, а потом, приобретя опыт, поступить в морской или рыболовный техникум.
В это время прежний юнга с «Колумба» перешел на океанский пароход, и Стах Очерет охотно согласился принять к себе Марка. В обязанности юноши входило готовить пищу для команды и рыбаков, когда они бывали на шхуне, поддерживать чистоту, помогать, если потребуется, рулевому и мотористу и выполнять мелкие поручения шкипера. Юнга был на шхуне самым грамотным, и потому на него возложили ведение всевозможных записей. Сам Очерет очень неохотно брался за карандаш, доверяя больше своей памяти и расчетам в уме.
