– И чем это все кончится?
– Почувствуют силу и наклонят голову под хомут. Но так, чтобы сохранить лицо. Выслушают товарищей из ЦК, изучат прокурорские бумаги и прозреют. А нас вроде и нет, вроде они сами всегда готовы центральной власти помогать. Так что, по аналитическому прогнозу, все обойдется тихо-мирно. Ну а если где-то какой-то бай голову подымет – мы ее тут же и отсечем! Только они это знают и дергаться скорей всего не будут! Ясно, браток?
– Ясно. А вы правда полковник, или это тоже легенда, как и фамилия? – не удержался Волк.
Теперь Шаров откровенно засмеялся.
– Нет, не легенда – правда.
– Быстро...
– Меня Чучканов за собой потащил. Он сейчас замнач главка спецназов, скоро будет начальником, получит генерала. А я при нем...
Странно. Краснолицый Николай Павлович не производил впечатление человека, ценящего профессионализм и способного на бескорыстную дружбу... А если не бескорыстную? Внезапно Волка озарила догадка: кинжал и ковер из борсханского дворца могли попасть в квартиру Чучканова только через одного человека! И этот человек сидел перед ним...
Посадка в Ташкенте прошла удачно, но трап долго не подавали. В иллюминаторы было видно, что летное поле оцеплено милицией. Корпус раскалился, в самолете стало душно. Напряжение росло. В первом салоне интенсивно работали рации, наконец к лайнеру подъехали громоздкая черная «Чайка» и несколько «Волг», тут же подкатили трап. Представителей ЦК встретили широко улыбающиеся местные номенклатурщики, потом так же радушно увезли следственную бригаду. «Спортсменов» никто не встречал, и они, спустившись на раскаленный бетон, попытались спрятаться в тени самолета.
С заискивающей улыбкой к ним подошли два местных милиционера. Довольно щуплого телосложения, редкозубые, в плохо сидящей форме.
– Салям алейкум! Вы московский отряд, да? Чурек принести? Дыня принести? Или будем барашка резать, плов делать?
– Какой отряд? – широко улыбнулся Волк. – Мы спортсмены. К олимпийским играм готовимся. У нас снег, мороз, а здесь лето. Потому и прилетели.
– Московский отряд, говорят, – один из милиционеров развел руками. – Зачем, да? Мы сами за порядком смотрим. А это что? – Он указал на висящую у Волка через плечо брезентовую сумку.
– Это? Это такая бомба. В горы поднимемся, лавины подрывать будем.
– Бомба?!
– Да, атомная! – белозубо оскалился коротко стриженный паренек из Краснодара.
– Атомная бомба! – Милиционеры переглянулись, не сговариваясь, развернулись и почти бегом направились к своим.
– Гля, они юмора не понимают! – расхохотался краснодарец.
– Я вам дам юмора! – свирепо прошипел подошедший Шаров. – Вы же спортсмены, откуда у вас разговоры про бомбы? Про мячи говорите, про ракетки, про копья... Хотя про копья лучше не надо! О мирном спорте разговаривайте. И больше ни о чем!
Шаров подозвал к себе радиста, настроился на нужную волну, взял микрофон.
– Клен-два, я Клен-один, как обстановка, прием?
– Клен-два Клену-один, у них идет совещание, участвуют большие шишки из Москвы. Пока распоряжений для вас нет.
Шаров привычно стал прослушивать эфир и почти сразу поймал взволнованный чужой голос:
– ...Мы их пересчитали, сто девять человек, сто девять! Это серьезная сила! У них даже есть маленькая атомная бомба или две!
Полковник крякнул.
– Вот идиоты! Одни болтают, другие верят... Хотя оно и к лучшему!
– Задержите их как можно дольше! Но дипломатично, поняли, вежливо...
– Ясно, – сказал Шаров и вновь вышел на связь.
– Клен-два, я Клен-один, жду автобусов для поездки на базу.
– Клен-один, автобусы давно в аэропорту, но их под разными предлогами не пропускают на поле.
– Тогда я пошел к автобусам, конец связи! «Колосов» повернулся к стоящим вокруг командирам взводов.
– Внимание, выходим в город! Действовать по обстановке, оружия не применять!
Когда толпа «спортсменов» двинулась через бетонное поле, к ним подъехала раскрашенная милицейская машина.
– Зачем гости пешком идут? – улыбчиво спросил милицейский майор. Рядом с ним сидел человек в штатском, он внимательно рассматривал «спортсменов» и тоже улыбался. – Сейчас автобусы подадим, ехать лучше, чем по жаре ходить!
– Спасибо, братишка, нам тренироваться надо, – не останавливаясь, улыбнулся в ответ «Колосов». – Ходить, бегать. А то рекордов не поставим! Что-то вы поскучнели. Жарко?
Майор и штатский рассмотрели одинаковые брезентовые сумочки у каждого «спортсмена», и улыбки на их лицах погасли.
Между тем милицейская цепочка у выхода в город не размыкалась. По мере приближения «спортсменов» милиционеры начали проявлять беспокойство, было видно, что четкой команды, как действовать в подобном случае, у них не имелось.
– Салям алейкум, братишки! – крикнул «Колосов», когда расстояние сократилось. – Спортсменов пропускаете?
Особая рота надвигалась стремительно и неотвратимо. Мощные фигуры и решительные лица бойцов произвели соответствующее впечатление: милиционеры разжали переплетенные руки и расступились. «Спортсмены» просочились сквозь заслон и беспрепятственно вышли к автобусам.
Четыре мощных «Икаруса» с задернутыми шторами прокатились по городу и выехали на огромную площадь с фонтанами. Здесь располагались правительственные учреждения. «Спортсмены» выскочили на раскаленный асфальт, умылись в фонтанах и стали прогуливаться вдоль солидных фасадов. Охрана попряталась в вестибюлях и не реагировала на столь явное нарушение режима безопасности.
Через сорок минут ожила рация, и Клен-два передал, что местные власти приняли правильное решение.
* * *
В Средней Азии богатые дома выглядят совсем не так, как в России, во всяком случае, они не выше соседских. Еще в Рохи Сафед Волк обращал внимание, что председатель колхоза или секретарь райкома не строили даже двухэтажного жилья. Просто площадь дома была гораздо больше, чем у какого-то бригадира или завмага, да на усадьбе много подсобных и хозяйственных сооружений. Несомненным признаком достатка являлся виноград – ему требовалось много воды, а простые смертные доступа к ней не имели.
Но дом Председателя Президиума Верховного Совета Узбекистана товарища Нигматулина этим правилам не подчинялся. Собственно, не дом, а беломраморный дворец, он возвышался на три этажа в глубине тенистого сада. По аккуратным дорожкам бродили павлины, а перед входной лестницей били струи фонтана.
Следователь Тимков, два московских оперативника и несколько местных сотрудников производили обыск. Волк с четырьмя бойцами обеспечивал физическое прикрытие и контролировал обстановку. Комендант и садовник выполняли функции понятых. Причем комендант той частью лица, которая была повернута к московской бригаде, выражал полное одобрение происходящего, а другой стороной изображал глубокую скорбь и осуждение творящейся несправедливости.
