На Лешего, как это порой с ним бывает, вдруг снизошло ясное понимание правильности принятого решения. Ай да молодец, Алексей Иванович, все правильно сделал! Ну, симпатичный малый, ну, умный, приятный, ну, книга у него драгоценная… Но это не повод для знакомства! Особенно когда чужак сам проявляет инициативу. Как с бабами: вот идет она навстречу, красивая, чужая, недоступная, кажется, в лепешку бы разбился ради одной ее улыбки; но она вдруг подходит к тебе сама и предлагает трахнуться по-быстрому, не за деньги, ни-ни, а так, потому что понравился ты ей с первого взгляда. Или слышала она, будто ты такой-растакой честный мужик… И – ведь не захочется. Потому что не бывает так. Разводилово, шантаж – это бывает. Или «спидовозка», которая мстит миру за свою короткую глупую жизнь, – это тоже бывает…
«Проживем и без его книги», – подумал Леший.
Ну, подумаешь, председатель Императорской комиссии г-н Бояринов! Исходили без его помощи сотни километров под Москвой, не пропали, исходим и еще. Куда ж деваться теперь: основная жизнь уже давно внизу, а на поверхности только перерывы между «закидками»…
Он выбрался на асфальтовую дорожку, дугой пересекающую двор. Перед ним шагал, переступая длинными ногами, высокий нескладный парень. Очень сутулый и очень нескладный. Леший не помнил, откуда он возник, из кустов, наверное, здесь настоящий проходной двор, многие просто поссать забегают. Вот уж жердяй, так жердяй, подумал Леший, вот уж кому в диггеры путь заказан… Но не успел он даже как следует посочувствовать случайному попутчику, как тот вдруг остановился, словно наткнувшись на невидимое препятствие, и плавно, на пятках, развернулся на сто восемьдесят градусов. Леший увидел прямо перед собой удлиненное худощавое лицо с невероятным носом, похожим на прихлопнутого могучим ударом червя. Он еще не понял, что нужно этому жердяю, зачем он остановился, но тело уже само качнулось вправо, поднырнув под летящий навстречу кулаку. «Левша», – удивленно отметилось где-то в сознании.
С этого момента он перестал думать и рассуждать. Жердяя качнуло вперед, вслед за кулаком, Леший выпрямился и боком продвинулся в противоположном направлении, одновременно сделав подсечку. Жердяй послушно споткнулся и, протанцевав на одной ноге, рухнул, как съехавший с рельсов башенный кран. Вернее, Леший полагал, что он рухнул, потому что увидеть ничего не успел. На затылок вдруг легла невыносимая тяжесть, пригнувшая его к земле, а в следующую секунду он обнаружил прямо перед собой подсвеченные иллюминацией темные московские облака, и ощутил вспышки боли во всем теле, и понял, что лежит навзничь, а его пинают ногами куда попало. Потом раздался запыхавшийся голос:
– Потащили.
И его поволокли в ночь, выворачивая плечевые суставы. Леший попробовал подобрать под себя ноги, приподняться, но небо тут же заслонило чье-то лицо, и немедленно последовал удар по почкам. Потом зашуршали кусты, стало темно, его швырнули куда-то, спина попала на острый камень, и Леший громко вскрикнул, но крик почему-то донесся откуда-то со стороны, будто тело его все еще оставалось лежать там, на асфальтовой дорожке. Руки, которые уже шарили по его одежде, выворачивая и разрывая карманы, замерли.
– Тихо! Умри! – прошипел тот же запыхавшийся голос.
Шаги, подсекающие траву. Вкрадчивый шорох вокруг.
Пятнистые тени листьев на небе. Еще один вскрик, хотя на этот раз Леший не кричал… точно не кричал.
На лицо ему легло что-то тяжелое и шершавое, пахнущее табаком и потом. Пытается вдавить в землю, размазать, уничтожить. Леший завертел головой, но тут же получил удар кулаком.
– Лежи, сука!
* * *
– Клиент пошел, – сказал Клин. – По местам.
Барбос, не изменившись в лице, ловким движением собрал карты в колоду, закинул в карман и, выпятив губы, пошел к дорожке. Попугаю показалось даже, что он насвистывает, хотя никакого свиста он не услышал. В голове зашумело, как в испорченном радиоприемнике.
– Ну, что встал? – рыкнул на него Клин.
Он в упор смотрел на Попугая, и Попугай, который все это время думал, что он боится, волнуется и все такое, – вот только сейчас он испугался по-настоящему, до усеру. Он попятился, развернулся, потом зачем-то встал как вкопанный, замер, словно приглашая Клина пнуть его под зад.
Нет, ноги уже сами несли его через кусты, где за выщербленным бортиком на краю парковки находилось его, Попугая, рабочее место. Он никогда еще не казался самому себе таким нескладным, нелепым, никудышным. Произошла ошибка, что его взяли в эту бригаду, ведь он не урка, не боец, у него другое призвание, он создан для вскрытия паркета и демонтажа сантехники, для мирной и пыльной работы. Попугай даже приостановился было, раздумывая, а не сообщить ли об этом Клину прямо сейчас, но его длинные жерди-ноги, которые, похоже, остались единственным органом его тела, способным принимать осмысленные решения, несли его дальше…
Асфальт перед кафе был освещен желтым светом, словно пролили густой гоголь-моголь, а здесь, на парковке, в одиночестве умирал тусклый мерцающий фонарь. Со стороны улицы доносился гул автомобилей и голосов.
На несколько мгновений к этому шуму добавился другой шум, музыкальный, размеренный, с высоким взвизгом гитар и ритмичным завыванием женских голосов. Это из кафе: дверь открылась…
И закрылась.
Сейчас он появится.
Попугай громко сглотнул, прикрыл глаза. Внутренне завибрировал от глупого, глупого и дикого желания перенестись в тот чудный, жаркий июльский денек, когда все пошло наперекосяк и когда еще можно было что-то изменить.
Потом открыл глаза. Его глуповатое лицо окаменело. Из-за угла кафе вырулила чья-то фигура, не спеша направилась к парковке. К Попугаю.
Клиент.
Ладно, все. Паркет, сантехника, Суржики, Пивняки, мечты… гребись все колом. Ему надо налаживать свою жизнь здесь и сейчас.
Попугай вышел на дорожку, побрел в глубь двора, прислушиваясь к шагам за спиной. Клиент пересек парковку, перескочил широкую лужу под тополями и тоже ступил на дорожку. Попугай прибавил шагу. Он больше не боялся и даже успел взвинтить себя до какой-то неуверенной, дергающейся степени озлобления.
Схема такая: он впереди клиента, Клин с Барбосом сзади в нескольких метрах. Он разворачивается и отвлекает внимание на себя, в это время Клин и Барбос подбегают, бьют в кумпол и укладывают клиента на асфальт. Затем оттаскивают в сторону и занимаются разделкой туши. Вроде просто. И не сложно. Вроде…
Но Попугай переборщил. Вместо того, чтобы просто обернуться и спросить огня, он зачем-то навесил клиенту в челюсть. Хотел навесить. Наверное, это была истерика. Почему навес не получился, он так и не понял. Клиент куда-то пропал, а Попугай полетел на асфальт, едва не сбив летящего навстречу Барбоса.
Когда он поднялся на ноги, Клин с Барбосом уже молотили клиента ногами, а потом потащили в кусты. Все происходило очень быстро, слишком быстро, Попугай за ними не поспевал. Клин и Барбос тяжело дышали и рвали клиента, пытаясь освободить его карманы. На траву полетели ключи, денежные купюры…
