– Все в порядке? – спросил он по-русски.
– Да, – сказал Сергей. – А у вас?
– Были некоторые проблемы, но они разрешились, – и голос его был спокоен. – Извините за опоздание.
Потянув за веревку, проводник вытащил объемистый рюкзак.
– К делу. Вначале займемся патефоном! Где провод номер один?
Проводник, будто примеряясь, стал присматриваться к черным змеям на стене.
– Да нет, он в бетоне, – сказал Мигунов. – Надо зайти в отсек контроля… Пошли!
Они быстро двинулись дальше, Светлана отставала все больше и больше. Через сто метров встретилась очередная стальная дверь. Сергей открыл ее, и мужчины вошли внутрь. Они попали в небольшую квадратную комнату, в которой стояли стойки с контрольной аппаратурой и забранные в пуленепробиваемое стекло шкафы с электронной начинкой. Из бетонной стены выходили четыре кабеля, проходили через шкафы и коммутаторы и вновь скрывались в стене. Это был нервный узел коммуникаций российского правительства, через который проходила информация самого высокого уровня секретности.
Сергей осмотрелся, на всякий случай зачем-то перебрал кабели руками, уверенно выбрал один и кивнул спутнику.
– Вот он. Только имейте в виду, здесь емкостной контроль. Дополнительное подключение сразу изменит нормативные параметры.
– Ничего, конструкцией предусмотрена защита.
Проводник достал из рюкзака «патефон Кольбана» в новом исполнении – более толстый и длинный, черный, – он сливался с фоном и издали был почти незаметен. Повозившись, проводник сноровисто надел его на нужный кабель, закрепил, потом повернул крохотный тумблер и взглянул на компактный прибор со слабосветящимся экраном.
– Все, сигнал пошел, – с удовлетворением сказал он.
«Действительно все, – подумал Мигунов. – Осталось пристрелить нас со Светой – и все в порядке…»
Проводник будто прочел его мысли.
– Теперь мне осталось только вывести вас отсюда. И убраться самому… Как это у вас говорится – подобру-поздорову, да?
Света стояла в тоннеле. Вид у нее был обиженный и жалкий.
– Мне холодно, – ни к кому не обращаясь, сказала она.
Поэтому никто ей и не ответил.
– Ты слышал, Сережа? – звенящим голосом повторила она. – Я ведь говорила тебе, что надо надеть что-то потеплее.
– Я отдам тебе свой пиджак…
Их новый спутник с явным сомнением смотрел, как они переодеваются. Но ничего не сказал. О теплой одежде Зенитов никто не предупреждал. Да если бы и предупреждал: вряд ли можно совместить театральный наряд и одежду для «закидки».
– Готовы? – наконец спросил он. – Можете называть меня Мишей. Движемся гуськом на расстоянии трех метров: мужчина, я и женщина. До условленной точки надо пройти четыре километра…
– Так много?! – ужаснулась Светлана.
– Ну, может, три. Этот коридор довольно комфортный: дорога ровная, сухая, за час-полтора доберемся. Проблем здесь не будет?
Последний вопрос был адресован Мигунову.
Тот пожал плечами.
– Не должно. Только держаться надо кучнее. Чтобы все попадали в поле одного датчика. Думаю, все будет нормально.
Миша внимательно посмотрел на Зенита. Тот явно не был уверен, что в его хозяйстве все пройдет гладко. Это плохо. Но делать нечего.
– Тогда пошли! – приказал он.
* * *
– Что это, товарищ старший лейтенант? – спросил помощник – молодой прапорщик лет двадцати, с пухлыми юношескими губами.
На схематическом изображении главного тоннеля вспыхивала и гасла движущаяся красная точка.
– Что, что…
Взглянув на часы, дежурный пометил что-то в лежащем перед ним клочке бумаги.
– Ясное дело, крысы.
– А… Разве на них идет сработка?
– Конечно. Термодатчики даже на таракана реагируют.
– Во как… А говорят же, что здесь нет крыс?
– Ты еще скажи, что их едят подземные человечки, карлики. Это небось ты слышал?
Прапорщик немного смутился.
– Ну да.
– Так не слушай всякие глупости! Сходи лучше в ларек напротив, купи пепси-колы и печенья. Вот, держи деньги…
Старший лейтенант Бабин чувствовал себя так, будто из сиденья его стула торчат острия гвоздей. Он не мог понять, чем вызвано это ощущение. Может быть, тем, что аппаратура отмечает движение в сверхрежимных тоннелях, а он не поднял тревогу, не доложил об этом ЧП и не принял никаких мер к его пресечению?
Но замки помещения номер четыре и помещения номер шесть были открыты ключом-идентификатором заместителя начальника Службы полковника Мигунова, а он предупреждал, что пройдет по маршруту, который обязательно станет предметом изучения предстоящей инспекторской проверки. Значит, все в порядке. Почему же ему так тревожно?
Может, потому, что Мигунов не оформил наряд-допуск на внеплановую проверку? А он не записывает свои наблюдения в журнал дежурства? Ведь при всех проверках и учениях записи производятся! Товарищ полковник сказал, что если проверяющие найдут эти записи, то поймут, что к проверке готовились, специально натаскивали личный состав, и придумают дополнительные вводные. Вполне логично, кстати. Но ответственность за все нарушения ляжет на дежурного, то есть на него, Бабина! Завтра тот же прапорщик Вихров разболтает про крыс в тоннеле и особисты возьмут его за мошонку! Правда, товарищ полковник сказал, что он все уладит, но… Хотя нет – Мигунов порядочный человек! Он ведет себя с подчиненными, как с хорошими товарищами, никогда не кричит и не ругается матом. К тому же он замнач Службы – кому, как не ему, можно полностью доверять?
Точка продолжала двигаться. Зачем товарищ полковник так далеко уходит? Уже час, как он вошел в спецтоннель. Двадцать минут находился на третьей отметке, потом зашел в коллектор четырнадцать, а теперь быстро движется к периметру, к стене! Зачем так? Что-то непонятно…
Впрочем, ему виднее, он столько проверок пережил на своем веку! Завтра, сменившись с дежурства, он поедет к товарищу полковнику домой, покажет свой хронометраж, и они обсудят, как лучше отслеживать нарушителя в ходе инспекторской, какие применять средства и методы, а главное, в какой момент, – ради этого-то все и затеяно…
Бабин немного успокоился. Но червячок сомнений все же грыз его душу. Вдруг вспомнилось, как начальник первого отдела полковник Комаров расспрашивал его про режимный выход с Мигуновым в «колодец № 1». Подробно так расспрашивал, с пристрастием, хотя это пристрастие тщательно маскировал. И пропуска в Кремль у них отобрал, вроде как для замены. Но через несколько дней вернул, сказал, что пока и эти действительны. А когда Бабин расписывался за свой пропуск, то увидел, что подписи полковника Мигунова в ведомости нет! А ведь он должен был получить его первым: ясно как день – вначале руководители, полковники, потом рядовые офицеры…
