Колдун повторил слово, которое без всякого перевода означало:
— Ешь!
Молодой человек приоткрыл рот, и три пальца с длинными ногтями впихнули ему в глотку вонючую массу. Отвратительная смесь обволокла собой язык и нёбо. Он проглотил ее и стал ждать.
Колдун Майе’мпа выглядел довольным.
Давид почувствовал, что в желудке у него что-то словно завозилось, и его вдруг вырвало прямо на глазах у Майе’мпы. Тот отнюдь не растерялся и вытер кашицу.
Нускс’ия подошла к Давиду и прошептала:
— Это нормально. Вначале Ма’джоба всегда воспринимается немного тяжело. Не волнуйтесь. Попробуйте еще раз.
Колдун вновь погрузил свои крючковатые пальцы в охряную массу. Давид не сводил глаз со сложенной чашечкой руки, наполненной субстанцией с резким запахом, затем дал запихнуть ее себе в рот. Он сделал глоток, его затошнило и опять вырвало.
— Мне очень жаль, но думаю, что это не сработает, — заявил молодой человек, пытаясь встать и испытывая отвращение к запаху собственной блевотины, заполонившему собой помещение.
Нускс’ия твердо взяла его за руку. Заставила опять сесть, затем деревянной ложкой зачерпнула из черепа еще мозга, который из розового превратился в коричневый.
— Мозга было недостаточно, — заявила она.
И чтобы получить однородную массу, смешала первоначальную кашицу с этим серым студнем.
— Если вас стошнит опять, я выдавлю горилле глаза и добавлю их сюда — тогда Ма’джоба будет лучше хрустеть на зубах.
Этой фразы оказалось достаточно, чтобы убедить Давида. Он одним махом сделал большой глоток. Колдун Майе’мпа подал Нускс’ии знак. Та взяла некое подобие длинной трубки, заканчивавшейся на конце двумя полыми изогнутыми наконечниками, которые она вставила Давиду в нос. Затем раскурила расположенную посреди этой трубки головку, вдохнула дым и с силой выдохнула его в ноздри Давида. Тот закашлялся.
Лицо Майе’мпы расплылось, голос его зазвучал как издалека. Молодой человек потерял равновесие и стал клониться назад. Нускс’ия, оказавшись в нужном месте, смягчила его падение и повернула ему голову, чтобы он не задохнулся, если его опять вырвет.
По всему телу Давида пробежала дрожь, постепенно перешедшая в конвульсии. Открыв в последний раз глаза, он увидел склонившееся к нему лицо Нускс’ии.
Молодая женщина приблизила губы к его уху:
— Вы слышите меня, Давид?
— …ссшу… ввв… ас… — с трудом произнес он.
— Вы не должны полностью отключиться, вам обязательно нужно поддерживать со мной контакт. Это очень важно, слышите? Я буду говорить, а вы мне отвечать.
Она почти прильнула губами к его уху и стала говорить прямо в слуховой канал, чтобы заставить вибрировать барабанную перепонку.
— …контакт… да… — пробормотал молодой человек.
— Я не хочу, чтобы вы блуждали неизвестно где во времени и пространстве. Я ваш проводник, я вас не брошу, а вы не должны спать или впадать в неистовство, мы сейчас пересечем барьер сознательного, чтобы прикоснуться к бессознательному. Вы меня понимаете? Отвечайте.
— Да.
— Теперь я обращаюсь к вашей глубинной сущности, которая все знает сейчас и знала всегда. К вашему «вечному я», которое уходит корнями в прошлое, восходит к звездам и берет начало от первородной искры. Его зовут не Давид, у него множество имен и фамилий. И сейчас мы узнаем, как его звали раньше, хорошо?
— Да.
— В таком случае вы перенесетесь сознанием в один из уголков подсознания. Это место можно представить себе как какой-нибудь цвет. Когда я произнесу слово «ноль», вы окажетесь там. 10… 9… 8… вы подходите к коридору…
7, 6, 5… вы готовитесь войти… 4, 3, 2, 1… Ноль! Вы там. Видите белый коридор?
Давид нахмурился, затем расслабился:
— Да.
— Видите двери справа и слева?
— Да.
— Подойдите к любой из них. Что там написано?
— Там… там медная табличка с черными буквами.
— Читайте.
— «Сабрина Морено».
— Откройте дверь. Что вы видите?
— Я… я вижу пожилую женщину в больнице. У нее агония. Врач делает ей массаж сердца. Кто это?
— Это вы в прошлой жизни. Быстро закройте дверь. Последние мгновения часто бывают мучительны.
Давиду захотелось остаться и посмотреть, что будет дальше, но голос громче повторил приказ и он закрыл дверь.
— Идите дальше по коридору. Что вы видите?
— Двери… с одной и с другой стороны. С табличками, на которых написаны имена.
— Читайте.
— «Мишель Пелисье».
— Откройте дверь.
Давид повернул ручку и увидел человека в мундире французского солдата времен Первой мировой войны. Прозвучал свисток, все мужчины выскочили из окопа и с криком бросились вперед. Человека, которым когда-то был он, в грудь ударила пуля, остановив в самый разгар этого стремительного порыва. Он схватился за сердце, из которого через ткань хлестала кровь, и упал навзничь.
— Ну что? Что там происходит?
— Я… меня… мне в сердце только что попала пуля… — ответил он.
— Возвращайтесь. Вы уже поняли: эти двери ведут к последним мгновениям жизни тех, чьи имена на них написаны. Открывать их все не нужно. Идите дальше.
Французские имена сменялись английскими, индийскими, китайскими, арабскими, греческими, майя. Затем и вовсе пошли совершенно незнакомые символы.
— Проходите вглубь. Что вы видите?
Лихорадочно ступая, он пошел дальше и оказался в самом конце коридора. Перед ним оставалась одна-единственная, последняя дверь.
— Я стою в тупике.
— За этой дверью находится ваша первая жизнь на Земле, — сообщила Нускс’ия, — она-то нас и интересует, ведь именно эта жизнь создала предпосылки для всех последующих.
Давид увидел на табличке странную надпись. Она представляла собой три рисунка, по-видимому соответствующие трем слогам.
— Вперед. Открывайте.
Ему было жутко вновь увидеть свою собственную смерть, но он преодолел этот страх и рывком распахнул Дверь. Над ним нависла масса воды, готовая в любое мгновение обрушиться вниз.
— Закройте! Быстро!
Он машинально подчинился, и вся вода самым волшебным образом осталась за дверью.
— Теперь можете открыть вновь, и мы выберем точный момент, чтобы вы нырнули в поток вашей первой жизни. Какая сцена для вас будет предпочтительнее?
— Я не понимаю.
— Каждая жизнь напоминает собой фильм, вы видели его последнюю сцену, но можете просмотреть все с начала. Но не с рождения — это долго и неинтересно. Здесь, как на DVD-диске, можно выбрать сцену посередине. Советую вам остановиться на чем-нибудь приятном.
