— Помню дядю Федора, — не удивился умник Петров, — чудесно помню… Случайно отравился, говоришь, Машенька?
Имя Машенька в устах супруга не сулило ничего приятного. Маша должна была называться «Мария», а в особо нежные минуты «Мария Ильинична», по-ленински. «Давно не было таких минут, кстати», — подумала Маша. Она уже знала, что сейчас услышит.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — предсказуемо осведомился муж специальным тоном педагога — утомленного, но доброжелательного.
Маша вздохнула. Рассказывать она ничего не хотела. Запел на подоконнике мобильник.
— Кто это звонит в такое время? — озадаченно спросил сам себя умник Петров и взял в руки телефон. Ответил. Послушал несколько минут, молча. Посмотрел на жену. — Собирайся, — только и сказал, — а я вызову такси.
— Куда? — просипела Маша. — Куда?
Человек, худо-бедно читающий по-русски, если не догадался, куда мчат в ночи по-своему несчастливые члены этого несчастливого семейства, то, значит, так тому и быть.
* * *
— Ну, в общем, договорились? — Юля легонько подтолкнула в спину высокую девочку, тонкую как игла, очень недовольную. — Ты посидишь здесь. Как тебя представить ребенку?..
— Ну можешь меня назвать дядей Петей. Можешь— Елпидифором. Можешь — Альварой Торой Вегой. — Боб протянул девочке руку. — А вообще, все друзья уже много лет зовут меня Боб, и ты тоже меня так зови, хорошо?
— Да мне как-то сугубо по барабану, — схамила очень недовольная девочка. — Елпидифором было бы прикольнее… Я — Таня, мама вам, наверное, уже раз десять сказала. Или там пятнадцать.
— Все-все, — заторопилась Юля, — я поехала, Боб, все разузнаю на месте… приеду, расскажу… видишь как повезло, что там дежурит сейчас Лорка Тюленева…
Лорка Тюленева была врач-реаниматолог, безжалостно изгнанный Корейчиком «по собственному желанию», за небывало активную личную и особенно половую жизнь.
Хлопнула дверь. Девочка Таня потопала на месте, как бы выполняя солдатскую команду: «Стой, раз-два». Сняла черную вязаную шапку, «виллевалка» — вспомнил Боб. Немного потерла рукой в кружевных перчатках с обрезанными пальцами глаз, заштрихованный вокруг черным карандашом. Помотала головой. Длинные волосы взлетели темной волной над черной кожаной курткой и вернулись на место. Многочисленные колечки в ушах не зазвенели по причине отсутствия пригодных для этого деталей, колечко в носу по своей идее было совершенно не колечком, а гвоздиком и звенеть тоже не умело.
Боб улыбнулся:
— Привет, Таня, проходи. — Боб не мог даже приблизительно припомнить, когда общался с кем-нибудь моложе двадцати пяти лет. — Может быть, ты есть хочешь?
— А если хочу? — Таня сбросила здоровенные ботинки и прошлепала в глубь квартиры. — Ты мне, что ли, дашь? Супа «Роллтон» разведешь? Смеси «Малыш» наведешь?
— Понимаешь, дело в том, что я несколько дней провел вне дома, — охарактеризовал Боб свое пребывание под эгидой красного креста и полумесяца, — и сам не вполне уверен в продовольственных запасах. Посмотрим вместе? Что-нибудь приготовим.
— Прикольно, — отозвалась Таня, держась обеими руками за длинную полупрозрачную густо-фиолетовую юбку, — прикольно… Это, пусть будут только ни фига не пельмени! Ненавижу вареное тесто. Мама обычно велит мне вытащить из морозильника и разогреть в микроволновке пиццу. Или лазанью. Что тоже не фонтан.
Мягко ступая, вошла великолепная Наташа. Девочка ей не понравилась раз в пятьдесят больше, чем предыдущая гостья. Наташа немного знала подростков и не могла про них сказать ничего хорошего. Таня обрадовалась кошке, произнесла обычные: «кис-кис-кис» и «какой хороший ко-о-отик!». Наташа презрительно фыркнула и выгнула спинку. Котик! До чего глупы эти люди. Каждому минимально мыслящему существу ясно, что она — кошка.
Боб подошел к музыкальному центру. Распахнул удобный шкаф-хранилище для дисков. Ага. Сейчас. Все-таки какой молодец дядя Федор, заставил сделать классификатор и карту музыкальной коллекции. Нужные диски для девочки в черном и с пандовским оформлением глаз нашлись мгновенно. Надо только сделать потише. Лояльные соседи не увлекались панк-роком.
Наташа тоже. Не имея возможности закрыть изящные ушки лапами, она демонстративно вышла из комнаты, наградив хозяина убийственным взглядом. «Как это все неутонченно, неинтеллигентно, — расстроенно думала кошка, — не имею ни малейшего желания присутствовать…»
— Ввва-ау-у! — Таня с большим удивлением посмотрела на Боба. — HIM?!
— «Я вчера услышал Хим. Лучше был бы я глухим», — улыбнулся он, — народное творчество.
— Супер, — одобрила Таня, — да ты просто супер, разбираешься… Стремно даже, что ты с мамой учился. Она-то уже голимый пенс. Обычно начинает дикий ор, если я включаю свою музыку: типа, кончай базарить, у меня голова болит, — как это у нее голова за минуту успевает заболеть? Нос до сих пор мне простить не может. И язык. Что проколола. Ноет и ноет.
— Есть такой анекдот про Моисея, пожаловавшегося на свой народ Богу. Господь ответил просто: «Нет у меня для тебя другого народа», — проговорил Боб, направляясь на кухню. — Неприлично жаловаться на собственную мать, и потом — ты вроде бы с ног валилась от голода?
— Валилась-валилась. — Таня сняла куртку и осталась в тюлевой черной майке, лихо оседлала барный табурет и слегка повращалась на нем. — Упс! люто! а я кручусь! — Сделала оборот. — Привет! — Еще оборот. — При-и-ивет!.. Нет, мама моя еще ничего, — успокоила она Боба, немного подумав, — бывает вообще полный атас, я вот недавно на улице подслушала… Маленький пацан спрашивает свою бабушку, что ли, тетку лет пятидесяти в берете из блестящего говна: что такое колодец? А она ему и говорит: колодец — это колодец. А дерево — это дерево.
Боб тем временем раскочегарил большую пятиконфорочную плиту, стоящую «островом» посреди кухни, поставил на сильный огонь глубокую сковородку-вок, налил масла. Подождал с минуту. Вытащил из холодильного гиганта тонко нарезанные овощи, кусочки курицы и свинины. Бутыль замысловатой формы, по виду — с соусом. Девочка с живым интересом смотрела за приготовлением.
— Таня, включи чайник, будь добра! — попросил Боб, закидывая в кипящее масло приготовленные ингредиенты.
— Чайник, ау! — позвала Таня, отправившись на поиски. — Где ты есть?.. А вот этот твой Федор тоже небось прикольный дядька? — через несколько минут с полным мяса ртом пробормотала она. — Да?
— Федор — очень прикольный дядька, — согласился Боб, помешивая черный чай в кружке, крепкий и сладкий.
— А можно я спрошу? Ты не обидишься? — Таня солидно сдобрила содержимое своей тарелки соусом из замысловатой бутыли. — О-о-о-о, острый какой! Острый! А вот вы с ним познакомились, да, с Федором твоим, и что, прямо сразу поняли, — девочка быстро пожевала, чтобы не говорить о важном с набитым ртом, — сразу, говорю, поняли, что типа любите друг друга и все такое? Ничего, что я спросила?
