Витечка помолчал. С холодным любопытством естествоиспытателя посмотрел на жену. Поморщился на сигарету. Отвратительно выглядит и пахнет курящая женщина. Витечка уверен, что отказаться от этой вредной привычки — легче легкого. Он же отказался, в конце концов, и ничего — никто не умер. Почти. Просто взять себя в руки. Просто сказать себе: нет.
Just say NO
[13]
.
— Съеду сегодня же, — продолжал Витечка на всем профессиональном поставе голоса, каждый день две лекции для врачей, протокольные обеды. — Бабкина квартира пустует уже год. Фактически я уже съехал, Юля. Забрал только свой ноутбук и личные вещи. Теория человеческой мотивации, Юля. Вот что тебя должно волновать как женщину, как личность. Мотивация! Подумай об этом, Юля. Если сможешь. Деньги — в вазе. Там достаточно. Принесу еще. Ребенка, естественно, буду навещать ежедневно. Уровень моего социального интереса к семье не упадет. Вопросы есть, Юля?
— Ага. Один небольшой. Все это прекрасно, Витечка. Высшая природа раскрытия твоих потенциалов. Комплекс Ионы. Как ее зовут?
— Перестань! — Витечкин голос закипел, забулькал от негодования. — Перестань! Говорить о том! Чего совершенно! Не понимаешь! Юля! Курица! Амеба! Инфузория! — Зоологические познания Витечки, очевидно, исчерпались на инфузории, потому что продолжения не последовало.
«Все-таки он заметно деградировал на своем фармпредставительстве», — отвлеклась от унизительной ситуации брошенная жена Юля.
За ее спиной громко хлопнула ободранная дверь черного хода. Брошенная жена Юля оглянулась с лицом бледным и усталым, дорогой Витечка тоже оглянулся — с лицом красным и злым. Коллекцию разноцветных лиц дополнил вышедший на крыльцо нежно-зеленый умник Петров, с заметной оторопью уставившийся на них.
— Ну что, мальчики, неожиданная встреча в Кремле? — Первой пришла в себя Юля, брошенная жена. — Прекрасно выглядишь, Петров, рада видеть. Великолепный костюм. Такая замечательно розовая рубашка… Проведывал Бобку? Я у него была, ночью. Дела там не очень. Что-то я много болтаю, да? Извините. Это нервное. Синдром оставленных жен. Пойду я, пожалуй. Пора работать, ждет меня забой и заводская проходная. Вот дорогой Витечка про это многое может рассказать. А еще лучше пропеть. Да, Витечка!.. Большой привет Абрахаму Маслоу.
Однако уходить Юля раздумала. Закурила еще, с удовольствием выдула клуб дыма в мужнину сторону.
Умник Петров зачем-то похлопал себя по пустым карманам и растерянно спросил Витечку:
— Ты куришь?
— Бросил, — коротко ответил он.
Тяжелая дверь отворилась вновь. Маша, держа на изготовку пачку сигарет, безразлично кивнула Витечке и чуть нагнулась к Юле — прикурить.
Иногда случается вот так. Минует полдень, удлиняются тени, замедляется время, усложняются мысли. Усложненные мысли вертлявыми змейками выбираются из породивших их голов, никакого сна разума, мысли витают в воздухе, проливаются фрагментами на землю.
«если разобраться, это то, чего мне хотелось сделать уже давно»
«у меня просто не было другого выхода»
«время покажет, кто прав»
«I did it»
[14]
Вот уж где раздолье человеку, неплохо читающему по-русски! Редактор посоветовала автору разместить здесь вполне патриотический каламбур насчет «Это русское раздолье, это Родина моя», автор в восхищении размещает, а человеку, неплохо читающему по-русски, предлагается разбираться, кто из героев чего подумал, кто — вот это самое «I did it», и о чем, собственно, речь вообще.
* * *
Наташа поняла, что скоро Хозяин будет дома, и устроилась поближе к двери — на низкой бархатной табуреточке, меланхолично положив мордочку на лапки. У Наташи были плохие предчувствия, а плохие Наташины предчувствия сбывались всегда. Еще она была голодна и в недоумении — почему на ее тарелке вовремя не появилась пища, такого пренебрежения ни один из Хозяев до этого дня не выказывал. Будь Наташа хоть чуточку менее воспитанной, она бы возмущенно мяукнула и даже сделала бы что-нибудь. Допустим, прошлась коготками по какому-либо предмету мебели. А некоторые кошки не пренебрегают и испортить обувь.
* * *
— Юлия Александровна! Юлия Александровна! Подождите, пожалуйста! — пыталась бежать на высоких каблуках, прихрамывая на обе ноги, врач-интерн из соседнего отделения.
Юля, с трудом удержавшись от приветливого ответа: «А вот нет! Нет! Нет! Достали! Все! Не подожду! У меня мировой нефинансовый кризис в жизни, муж ушел от меня к Абрахаму Маслоу, на предмет самоактуализации. За последние сутки я повстречала троих призраков из мертвого вроде бы прошлого. Или уже не мертвого. Уже семь вечера! Я полгода дома не была! Я есть хочу! У меня ребенок заброшен! Есть хочет! Не буду ждать! Ни секунды!» — остановилась, перевесив тяжелую сумку на правое плечо.
— Что-то ко мне? — безнадежно спросила, уже зная, зная, зная: «что-то» — к ней. Юле захотелось спрятаться. Под стол с веником градусников в граненом стакане, называется «сестринский пост». Или в процедурную, под укатанную в рыжую клеенку кушетку.
— Юлия Александровна! Ох, ноги чуть не переломала. Помогите, пожалуйста! Мне девочки сейчас сказали… Пациент Богомолов будто бы ваш друг детства?
— В какой-то степени, — осторожно ответила Юля. Ей захотелось пнуть интерна носком новой, почти удобной туфли по голени и быстро-быстро убежать.
— Кошмар, что с ним творится. Выдернул капельницу, разбил умывальник. Тумбочку уронил. Ударил соседа по палате, Григорчука. В другого соседа, Михеева, запустил тарелкой с перловым супом. Сейчас всех выгнал. Сидит один. Воет. Отказывается идти на контакт.
— Обожемой, — Юля задрожала, — обожемой, как это — воет? Как это — ударил?! А что, что случилось?!
— Ни малейшего понятия. Михеев говорит, вроде бы позвонил ему кто-то. Богомолову то есть. Тот выслушал. А потом ка-а-а-ак начнет. Хренакс — телефон в стенку! Хренакс — капельницу выдрал, вену порвал, кровищей там все улил. — Интерн увлеклась, глаза ее загорелись мрачным готичным огнем. — Кстати, аккуратней, Юлия Александровна. Помните о правилах обращения с инфицированной кровью…
— Кровью? — Юля не нашла ничего лучшего, чем просто повторить последние слова интерна.
— Ну так я о чем и говорю! — Интерн повысила и без того громкий голос. — Пройдемте!.. Пожалуйста! Поговорите с ним! Все-таки он — ваш друг, — интерн произнесла хорошее и всеми уважаемое короткое слово друг примерно как «тайный растлитель малолетних», — послушает вас…
— Это вряд ли, — раздумчиво проговорила Юля. — Не послушает. Он никогда никого не слушал… Только свою сестру.
— Ой, Юлия Александровна! — Интерн невысоко подпрыгнула на месте от радости, пристукнув каблуками. — Давайте сюда сестру! Я съезжу за ней, на такси привезу!
