— Идем. Если хочешь кому-то наподдать, найди копа. Это они облажались.
— Я хочу знать.
— Ах, ты хочешь знать? Ну, слушай. — ММ подобрал камень величиной с кулак и зашвырнул подальше. — Перед домом Брейкменов дежурили два копа. Черт, может, они кроссворд разгадывали, может, пончики жрали. — Майкл нашел еще один камень и со злости зашвырнул его в лес. — Мой брат — коп в Хелине. Хороший коп. Не то что эти.
Галл наклонился, подобрал камень и протянул Майклу.
— Спасибо. — Зашвырнув и этот камень, Майкл продолжил: — Полицейские сидели в машине перед домом, а пикап стоял сзади под навесом. Где-то посреди ночи Лео загрузил его и вытолкал через соседний двор на дорогу. Никто не знает, куда он уехал.
— И копы только утром заметили, что пикапа нет.
— Ну да… Уроды!
— Ладно.
— Ладно? Что значит ладно?
— Это ответ. С ответами легче. Она в третьей бригаде. Сможешь засадить ее в диспетчерскую, если вылетят только первые две?
— Смогу. — Майкл подобрал еще один камень, посмотрел на него и уронил. — Я тоже об этом думал. Просто хотел подождать, пока она остынет.
— Я ей скажу.
— Она обычно убивает гонцов, принесших дурные вести. Я послал Картежника. — Майкл улыбнулся. — Решил, что инвалида она пожалеет.
— Вот поэтому ты главный.
Галл завернул в жилой корпус за колой, подумал, прихватил бейсболки и солнечные очки, хотя после фальшивых усов считал их самой дрянной маскировкой.
По дороге к хранилищу он позвонил по сотовому Лукасу.
Поскольку большая часть команды еще разминалась или завтракала, в хранилище было всего несколько человек. Роуан дюйм за дюймом осматривала купол подвешенного на специальном приспособлении парашюта.
Галл подошел к ней, перебрасывая банку колы из руки в руку.
— Я занята.
— У тебя ломка.
— Очень занята. — Она пинцетом удалила несколько сосновых игл, вонзившихся в ткань.
— Отлично. Я сам выпью. — Галл сорвал крышку. — Если начнется пожар, ММ вызывает тебя в диспетчерскую.
Роуан вскинула голову.
— Пусть только попробует меня отстранить.
— Я не это сказал. Ты в третьей бригаде. Если не случится вселенской катастрофы, вряд ли вызовут всех сразу. Ты ведь дипломированный диспетчер, не так ли?
Роуан выхватила у него банку, отпила немного.
— Да. — Она вернула ему напиток и продолжила осматривать парашют. — Спасибо, что сообщил.
— Не стоит благодарности. И насчет всего этого…
— Я не желаю, чтобы меня утешали, защищали, советовали мне что-то… Мне это не нужно.
— Да заткнись ты наконец. — Он воздел глаза к потолку.
— Это ты заткнись.
Галл выдавил усмешку.
— Кто как обзывается, тот так и называется. Я первый сказал. Успокойся. Я не думаю, что Брейкмен — только твоя проблема.
— Я не волнуюсь. Я могу позаботиться о себе, и я не дура. До сигнала тревоги я найду, чем заняться и здесь, и в спортзале.
Она аккуратно вытащила прутик, отметила дюймовую прореху, немного опустила парашют.
— Ночью Брейкмен ускользнул от копов, протолкав огромный пикап через свой задний двор и соседский до самой дороги. Он загрузил пикап всем, что ему может понадобиться в глухих лесах. То есть и он не дурак.
— Я рада за него.
— Но он дважды оставлял свое оружие на видном месте. Дважды. Ружье зарегистрировано на него, винтовка с его именем. А это предельно глупо.
— Ты опять думаешь, что он ничего этого не делал.
— Да. Не хотелось бы, конечно, думать, что это не он, потому что тогда у нас вообще ничего нет. Мы не знаем, кто и почему. С другой стороны, вряд ли этот кто-то вернется на базу, чтобы поупражняться в стрельбе. Малая вероятность не дает полной уверенности, но несколько успокаивает.
— Глупо стрелять в меня, когда Брейкмен сбежал, и копы точно знают, какое оружие он с собой прихватил. — Да, она не дура, напомнила себе Роуан, но злость мешает думать логически. По всему видать, у Галла та же проблема. — Галл, если это не Лео, почему кто-то все время его подставляет?
— Потому что Лео засранец? Потому что он легкая мишень? Потому что кто-то хочет его уничтожить? Может быть, и первое, и второе, и третье. Просто будь осторожнее и хитрее, но не нервничай.
— Я не нервничаю. Я злюсь.
— Значит, нервничает твое подсознание.
— Ладно, хватит. — Роуан обследовала верхушку парашюта, сетку, отметила расползшийся шов, прикрепила ярлык. — Наверное, я должна позвонить папе. Он услышит от других и разволнуется.
— Я только что поговорил с ним. Мы все обсудили.
— Он здесь? Почему он не…
— Я ему позвонил.
Роуан резко развернулась.
— Что ты сделал? Какого дьявола ты обсуждаешь мои дела с моим отцом за моей спиной?
— Это называется мужская дружба. Тебе не понять. Я верю в равенство полов, в равную плату за равный труд и в то, что когда-нибудь — надеюсь, позже, чем раньше, — подходящая женщина станет лидером свободного мира. Но тебе не понять ритуалов мужской дружбы, как и мужчинам не понять, почему большинство женщин одержимы туфлями и прочей обувью.
— Я не одержима туфлями, поэтому не переводи это в культурную или… или в гендерную плоскость.
— У тебя три пары летных ботинок. Двух было бы вполне достаточно. У тебя четыре пары кроссовок, хотя опять же с лихвой хватило бы двух.
— Прежде чем выбросить первую пару, я начинаю разнашивать третью, чтобы не натереть ноги. И у меня четыре пары кроссовок, потому что… черт… ты пытаешься отвлечь меня от главного!
— Да, но я еще не закончил. У тебя две пары турботинок, три пары босоножек и три пары очень сексуальных лодочек на шпильках. И это только здесь, на базе. Одному богу известно, сколько еще обуви таится в твоем домашнем шкафу.
— Ты ведешь учет моей обуви? И ты еще говоришь об одержимости?
— Я просто наблюдателен. Лукас просил тебя позвонить, когда освободишься, а если он в это время будет летать, оставить текстовое или голосовое сообщение. Вечером он приедет. И он рад, что я тебя прикрываю. А тебе придется прикрывать меня, не возражаешь?
Она не успела его отчитать и вздохнула.
— Да. Ты победил своим здравым смыслом и обличительной речью об обуви. Которой я не одержима.
— У тебя еще куча сережек, и ни одни из них ты обычно не носишь. Но это мы обсудим в другой раз.
— Уйди, пожалуйста. Поизучай что-нибудь.
— Ты могла бы поучить меня укладывать парашюты. Я хочу получить сертификат.
