– По пятому каналу мы ведем прямую передачу из спальни
мистера Моускуича, напарника мистера Хеджехога по баснословному выигрышу в
невадских «пещерах Аладдина». Только что наш сотрудник провел с мистером
Моускуичем интервью на тему о сексуальной революции в нашей гемисфере. Сейчас
мы намерены… Но что это? Мистер Моускуич проявляет признаки беспокойства, даже
паники, он вскакивает, бросается к дверям, наши операторы не успевают за ним,
он несется по коридору, оставляя в своей спальне мешки с выручкой. Вы видите
эти мешки на своих экранах, леди и джентльмены, там золото, в этих мешках,
золото, золото, золото!
Экран телевизора отражался в бесконечных зеркалах
«Сизар-паласа», и Москвич, пока бежал, мог видеть себя бегущего и в зеркалах и
на экране, а потом и мешки с так называемым золотом, а потом неожиданно…
Беззвучные ночные молнии разодрали небо над пустынным
городом, то ли Римом, то ли Лас-Вегасом, в углу экрана закипело листвой под
ветром огромное дерево. Вдоль тротуаров громоздились статуи легионеров и
центурионов, а между ними робко мелькало белое пятно. Оно приблизилось и
оказалось Той Самой в белых одеждах.
Медленно, беззвучно к ней приближался старинный автомобиль.
Мелькнули светящиеся глаза, надломились загорелые руки. Изображение исчезло.
Москвич вбежал в лифт.
Через несколько минут ему удалось пробиться к центру
событий, к столу с зеленым сукном, за которым бывший математик и интеллектуал
Стивен Хеджехог теперь истерически хохотал, словно офицерик в захолустном
гарнизоне, бросал карты и дул шампанское.
– Я отыграюсь, Москвич, вы увидите, я отыграюсь! –
закричал он, схватил недавнего своего ассистента за плечо, пылая безумными
глазами. – Система сломана! Гадина жива! Но я отыграюсь! Увидите, я
отыграюсь! Тащите сюда ваши мешки!
Над ними сталкивались краны, слышались проклятья: операторы
первого и пятого каналов, встретившись, вели борьбу за пространство.
– Я очень извиняюсь, Стивен, – тихо сказал
Москвич, – прошу меня простить за банальный поворот сюжета, но нам сейчас
придется рвать когти, и будет погоня с выстрелами и прочей шелухой. Прошу
внимания! – произнес он громко. – Мы с мистером Хеджехогом выходим из
игры!
Взрыв яростного возмущения был ответом на это заявление.
«Америка рекордов» бушевала – священная жертва ускользала из пасти Молоха!
– Вот ключ, – сказал Москвич прямо в «майк», чтобы
его услышали повсюду.
– Это ключ от моего номера, а там мешки с золотом,
золотом, золотом!!!
Он размахнулся и швырнул ключ куда-то в гущу толпы.
Началась свистопляска, давка, безумие. Не прошло и пяти
минут, как игровой зал «Сизар-паласа» полностью очистился.
Исчезли «сирены», преобразился и «Одиссей». Хеджехог
опомнился. Через весь огромный зал друзья бросились к выходу, прихватив,
разумеется, последний, похудевший, но все-таки еще не тощий мешок с деньгами.
Только в дверях их настигли выстрелы. В разных углах гигантской пещеры уютный
полумрак разрывался огнем автоматов. Эти первые очереди, однако, прошли мимо, и
смельчаки выскочили из отеля под волшебное ночное небо Невады.
Этот город, дорогой читатель, не засыпает никогда.
Рестораны, бары, спортзалы, магазины открыты в нем круглые сутки. Нон-стоп. В
любое время суток вы можете здесь купить, например, автомобиль любой мировой
марки. Ну разве что только «Запорожец» не всегда купите.
Так вот, в магазин фирмы «Порше» ввалились среди ночи двое,
швырнули кассиру мешок денег и заказали два спортивных автомобиля по сто
пятьдесят «кобыленок» в каждом.
Еще через несколько минут два черных лакированных жука с
ревом уже неслись по главной улице Лас-Вегаса мимо слепящих неоновых стен,
стремительно приближаясь к городской черте, к огнедышащей даже и по ночам
пустыне.
В пустыне, как известно, нередки миражи, и вскоре мираж
покинутого города встал впереди слева по курсу нашего Москвича, над
холмами-истуканами и деревьями джошуа. Это не удивило и не особенно огорчило
его. Огорчило другое – славный его приятель, герой сегодняшней горячей ночки,
интеллектуал, бросивший вызов Лас-Вегасу, Стивен Хеджехог тоже постепенно
становился чем-то вроде миража. Вначале его автомобиль летел рядом, потом все
больше стал отлетать куда-то вбок, потом понесся по параллельной и явно
миражной дороге, а затем, бросив уже и эту дорогу, запетлял меж пустынных
призраков с явной целью – раствориться в ночи.
– So long! – крикнул ему Москвич. – Take
care, Steven!
– Take care, Москвич! – донеслось откуда-то будто
из дальних времен, и потомок пилигримов исчез окончательно.
Жалей не жалей, что поделаешь – пришло время Стивену
вылететь из сюжета, и он вылетел, хотя, как видим, не без некоторого шика.
Едва он исчез, как появилась погоня. Так и полагалось. Три
огромных «джипа» преследовали машину Москвича, но были они, как ни странно, не
сзади, а впереди черного, полированного, как пианино, «порше».
Из двух крайних «джипов», заполненных «мафиози», прямо в
упор, в лицо Москвичу шла интенсивная, но почему-то неопасная стрельба. Из
«джипа»– коренника не стреляли. Там стоял, повернувшись лицом к нашему герою,
сереброкудрый красавец Босс в римской тоге. Он пел, оглашая всю пустыню своим
чудеснейшим баритоном:
Born free!
As free as a wind blows,
As free as a grass grows…
Born free!
Двежение и стиль
Осенью 1967 года, то есть около восьми лет назад, в Лондоне
я впервые увидел хиппи. Тогда они только начинались как наиболее
эксцентрическое выражение новой молодежной культуры. Культура возникала
спонтанно, никто, конечно, ее не насаждал, она зарождалась в пабах Ливерпуля,
где впервые ударили по струнам Джон Леннон, Джордж Гаррисон, Ринго Старр и Пол
Макартни, в маленьких лавчонках Мэри Квант вдоль знаменитой Кингз-роуд в Челси.
Тысячи страниц уже написаны об этом, и совершенно четко
установлено, что молодежь протестовала против кастовых основ буржуазного
общества. Мэри Квант взмахом ножниц открыла девочкам ноги. Парни-портные с
Карнеби-стрит, что в двух шагах от Лондонского Сити, заполненного черными
сюртуками, котелками и брюками в мелкую полоску, шили немыслимо яркие рубашки и
галстуки, невероятной ширины джинсы… Все танцевали и пели новую поп-рок–
музыку.