— Да что это за фиговина, в самом деле? — недоумевала я.
— Гидравлический домкрат, — сказал Поль, по-прежнему ухмыляясь.
На наших глазах фургон стал очень медленно крениться вперед. Сначала едва заметно, и вдруг — внезапно рывком осел, заставив Дессанжа проворней хорька вылететь из своего камбуза. Лицо у него было злое и одновременно испуганное — впервые с момента, как им был затеян этот гнусный спектакль, на него посягнули, и смятение на его физиономии очень меня порадовало.
— Какого хрена, что за дела? — изумленно заорал он Рамондэну. — Ты что?
Молчание. Фургон еще накренился, слегка. Мы с Полем, вытянув шеи, жадно следили за происходящим.
Люк поспешно оглядел фургон — не повредился ли. Навес косо повис, сама коробка криво осела, как дом на песке. На лице Люка снова появилось сосредоточенное выражение и следом — эдакий язвительный взгляд игрока, у кого не только тузы в рукаве, но, пожалуй, и вся колода.
— Да уж, ты меня напугал, — сказал Люк весело и как ни в чем не бывало. — Ей-ей, здорово напутал. Можно сказать, ошарашил.
Ответа от Луи не последовало, но нам показалось, что фургон накренился еще. Поль обнаружил, что из окна спальни лучше видно фургон сзади, и мы перешли туда. Голоса в холодном воздухе утра были слышны хоть и тихо, но вполне отчетливо.
— Ну будет, старина, — сказал Люк теперь явно озабоченно. — Шутки в сторону, ладно? Ставь фургон обратно, и я тебя обслужу по высшему разряду. Отпущу завтрак на дом.
Луи взглянул на Люка и, улыбаясь, ответил:
— Всенепременно, сударь!
Но фургон все же слегка двинулся вперед. Люк метнулся, будто хотел придержать.
— На вашем месте, сударь, я бы поостерегся, — вежливо сказал Луи. — По-моему, это небезопасно.
Фургон еще накренился.
— Что за дурацкие игры? — снова в голосе Люка зазвучали злые нотки.
Луи улыбнулся.
— Ох, и ветреная выдалась ночь, сударь, — сказал он кротко, в очередной раз нажимая на домкрат, примостившийся у его ног. — Столько деревьев у реки ураган повалил.
Лицо Люка напряглось. Ярость исказила его, голова тряслась, как у бойцового петуха. Люк на вид был повыше Луи, но явно не такой крепкий. Невысокий, коренастый Луи, весь в своего двоюродного деда Гийерма, не раз в своей жизни ввязывался в драку. И главным образом именно потому стал полицейским. Люк сделал к нему шаг.
— Немедленно убери отсюда свой домкрат, — сказал он тихо и с угрозой в голосе.
Луи улыбнулся:
— Всенепременно, сударь! Как прикажете! Дальше все происходило, как при замедленной киносъемке. Фургон-закусочная, едва державшийся на самом краю, качнулся назад, лишь только лишился опоры. Грянул грохот, так как все содержимое камбуза — тарелки, стаканы, столовые приборы, кастрюльки — вмиг ухнуло с прежних мест в противоположный угол фургона, фонтаном взметнулись черепки. Фургон продолжал лениво и криво скользить назад по инерции и увлекаемый тяжестью переместившегося груза. На мгновение показалось, что он выровняется. Но он медленно, словно задумчиво, накренился и шмякнулся набок в траву с такой силой, что наш дом вздрогнул, а чашки на кухонном столе внизу зазвенели так, что было слышно с нашего наблюдательного пункта в спальне.
Несколько секунд оба стояли, глядя друг на друга. Луи с сочувственной и участливой миной, Люк — ошарашенно и со вскипающей яростью. Фургон-закусочная лежал в высокой траве на боку, и в его глубинах мало-помалу затихали звякающие звуки крушения.
— Оп-па! — сказал Луи.
Люк остервенело бросился на него. На миг они слились в моих подслеповатых глазах в одно пятно, так быстро мелькали их руки, их кулаки. Но вот уж Люк сидел в траве, прикрыв руками лицо, а Луи даже с неким сочувствием на лице помогал ему подняться.
— Батюшки, да что же это с вами! Прямо как столбняк какой нашел. Это от потрясения; бывает. Не переживайте.
Люк, задыхаясь от ярости, говорил: — Ты… придурок хренов… хоть… соображаешь, что… натворил?
Я еле разобрала, что он сказал; он по-прежнему не отрывал рук от лица. Потом Поль говорил, будто Луи двинул Люку локтем прямо в переносицу, но все произошло так быстро, я не успела рассмотреть. Жаль. Такого удовольствия лишилась.
— Мой адвокат тебя прижучит, последние сраные портки снимешь! Будешь у меня с голой жопой ходить. Черт! Вон как кровь хлещет…
Подумать только: теперь я отчетливо услышала знакомые нотки, уже гораздо явственней, чем прежде. И в том, как говорил, и как капризно вопил этот избалованный городской юнец, привыкший получать все, что захочет. На секунду мне показалось, что я слышу истошный голос его сестрицы.
Потом мы с Полем сошли вниз — по-моему, дольше торчать дома теперь было нелепо, — чтоб уже снаружи наблюдать за спектаклем. Люк был на ногах, и уже не такой красавчик: кровь течет из носа, в глазах слезы. Я заметила, что его дорогой парижский ботинок весь в собачьем дерьме. Протянула носовой платок. Люк взглянул подозрительно, но платок взял. Стал утирать окровавленный нос. Видно, до него все еще не дошло: он был бледен, но глаза горели воинственным упрямством человека, у которого есть на кого опереться, достаточно адвокатов, советчиков и высокопоставленных друзей.
— Вы видали? — кинул он нам. — Видали, что этот засранец сделал? — Люк, словно не веря глазам, рассматривал свой окровавленный платок. Нос у него основательно распух, да и глаза тоже. — Видали оба, как он меня ударил, видали? — не унимался Люк. — Ни с того ни с сего. Да я тебя засужу, сдеру все до последнего гроша!
Поль повел плечами.
— Мы ничего такого не видали, — протянул он в своей медлительной манере. — Мы люди пожилые, глаза уже не те. Да и слышим плоховато.
— Так вы же наблюдали! — не отставал Люк. — Как же вы не видели! — Тут он заметил мою усмешку, глаза у него сузились: — Ах вот оно что! — злобно процедил он. — Вот откуда ветер дует, а? Решили пугнуть меня с помощью вашего приятеля gendarme, так? — Он перевел взгляд на Луи. — Умней ничего не придумали… — Он сдавил пальцами ноздри, чтоб остановить кровь.
— По-моему, для такой клеветы у вас нет оснований, — твердо припечатал Луи.
— Ах так? — взорвался Люк. — В таком случае мой адвокат…
— Понятно, вы расстроены, — перебил его Луи. — Как же, ветром опрокинуло ваше кафе. Тут, ясное дело, чего не нагородишь в такой ситуации.
Люк, опешив, уставился на него.
— Суровая выдалась нынче ночь, — без зла продолжал Луи. — Первый за октябрь ураган. Уверен, вы сможете получить страховку.
— Да и как такому было не случиться, — сказала я. — Такой высокий фургон, да на подставке, да у самого края дороги. Удивляюсь, как раньше-то не опрокинулся.
— Понял, — еле слышно сказал Люк. — Неплохо, Фрамбуаз. Ей-ей, неплохо. Вижу, вы изрядно поработали. — Он произнес это даже как-то льстиво. — Но сами понимаете, даже и без фургона я на многое еще способен. Мы еще на многое способны. — Он попытался улыбнуться, заморгал, снова принялся утирать нос. — Уж вы бы от греха отдали им, что они просят, — продолжал он тем же почти заискивающим тоном. — Так-то, мамуся. А? Что скажете?
