– Правда?
Аглая покрутилась на месте.
– Ага, только погоди.
Лика быстро расплела косички и собрала волосы Аглаи в длинный хвост.
– Вот так лучше, – и тихо добавила: – Завольская обзавидуется, если узнает, конечно.
Аглая хихикнула.
– Пап, а тебе как?
– Настоящая волшебница в поисках приключений, – ответил Борисов.
Аглая взвизгнула и подпрыгнула на месте.
– А это что за костюмы? – спросил маг, показывая на пышные платья.
– Это для сцены «Башня Ласточки».
– А разве твой костюм не из другой исторической эпохи?
– Ну, папа, какая разница, какие платья из какой эпохи! Главное, чтобы было красиво и зрители получали удовольствие. Правильно я говорю, Лика?
Лика кивнула.
Борисов тогда уже был готов коснуться магией сознания Ахромеевой, чтобы она приняла нужное ему решение, но не рискнул. Вдруг Лика что-то почувствует или заподозрит. Если расскажет брату, тогда всей игре конец. И дело не в окончательной вражде с Ахромеевым, которого будет поддерживать Рогачёв. Сам Виктор был опасен, как и Лика тоже, и только Сергей Иванович знал, насколько они опасны. Вся семейка Ахромеевых была опасна, и это началось еще с их папаши Александра, который костью в горле застрял у него вместе со своими дружками из Разведки и Спортзала. Сколько они отличных схем испортили!
О дочери главный маг Города не думал, она умная, она всё поймёт и простит… когда узнает.
– Ну ладно-ладно, – примирительно сказал Сергей Иванович, – убедили. Что ещё здесь интересного, показывай. А вы, Лика Александровна, всё-таки ещё раз подумайте.
– О чём это вы? – настороженно спросила Аглая.
– Да всё о том же, об исторических эпохах и костюмах, больше ни о чём.
– А, понятно, – улыбнулась девушка и повела отца в глубь мастерской.
А Лика повернулась и снова начала рассматривать рулоны ткани.
2. Соседка
Виктор Ахромеев
Нет, всё-таки лежать в теплой ванне гораздо приятнее, чем на деревянных досках в блиндаже или на железной крыше БТРа. Лучше может быть только баня. Ванна имеет ряд преимуществ, но и недостатки есть. Например, надо следить, чтобы не уснуть и не погрузиться с головой в воду Это было бы смешно – пережить войну с Факториями, бунт и утонуть в собственной ванне. А приходится быть осторожным, особенно когда удается «полетать» от очередной пластинки, как вчера, например. Хорошо, хоть обошлось без вещих снов, как в прошлый раз. Но голова немного кружилась, поэтому совсем расслабляться не следовало.
Эх, из ванны вылезать не хочется, но деваться некуда. Надо идти в гарнизон – требовать пополнения. Может, пятью разведчиками в батальоне бронепехоты и можно было обойтись, но в рейды в неполной группе я больше выходить не буду. Причём пополнение должно быть высококачественным. Элитное мы подразделение или нет? Что мне обещал Рогачёв?
Нехотя встав из ванны, я вытерся и пошёл одеваться. Нет, к благам цивилизации привыкать нельзя. В рейде без них иногда чувствуешь себя некомфортно, но это только кажется: ни один разведчик в здравом уме и с нормальным здоровьем не променяет остроту рейда на спокойную, сытую жизнь. Хотя, может, я не совсем прав: всему своё время, можно и в тёплой воде понежиться, и в лесу поохотиться. Главное, чтобы ничто не мешало чередовать эти занятия.
Я оделся, привычно сунул «стечкин» в кобуру на поясе и отправился в гарнизон. Прошел обычную процедуру проверки на КПП, и тут оказалось, что пришёл я зря. Голубева не было, он участвовал в организации посольства в Южную Колонию. Наши политики из Администрации опять захотели что-то выгадать. Это меня не остановило, я бы обратился «через голову» – напрямую к Рогачёву, но тот уж точно был занят посольством. Так что поговорить о пополнении оказалось не с кем. Я оставил рапорт, чтобы его передали полковнику, когда вернётся. Уточнил, что моя группа нуждается в пополнении минимум из двух человек, имеющих двухлетний опыт боевых действий и обладающих рядом специальных навыков.
Пришлось возвращаться домой ни с чем. Около дома я увидел плачущую девчушку лет пяти, по куртке и шапке (девочка закрыла лицо руками) узнал Настю – дочку Лены, моей соседки.
– Так, чего мы плачем? – склонился к ребенку.
– Глаз… снежок… больно, – по крайней мере это я вычленил сквозь плач, хныканье и всхлипы.
– Глаз, говоришь, болит, – я присел на корточки, – ну ничего страшного. Дай-ка я посмотрю, не бойся, убери руку.
Девочка нехотя убрала ладонь с подбитого глаза. Я аккуратно осмотрел рану. Сущие пустяки. Ей, похоже, зарядили в глаз снежком с льдинкой, глазное яблоко целое, гимотомки практически нет, только небольшие царапины на нижнем веке.
– Не бойся, – успокоил я, – сейчас всё пройдёт. А давай-ка я тебя к маме отнесу, хочешь?
Она кивнула и ещё раз всхлипнула.
– Вот и замечательно.
Я взял её на руки и понёс в подъезд, девочка вцепилась мне в шею мёртвой хваткой, наверное, хорошая жена кому-то достанется, когда вырастет. Поднявшись на этаж, позвонил в дверь, потом ещё раз.
– А мамы нет, – вдруг сказала Настя.
– А почему ты раньше не сказала?
– Но ты сказал, что к маме меня отнесёшь.
Я выругался про себя – вот дети.
– Ладно, держись.
Перехватив «ношу», освободившейся рукой я нащупал ключ за косяком и открыл соседскую дверь. Уже в квартире я прошёл на кухню, поставил девочку на стул, погрозил пальцем, сказал:
– Стой здесь, никуда не уходи, глаз руками не трогай, поняла?
Она опять молча кивнула.
Из дому я взял мазь с Внешней Земли – с анестетиком, антибиотиком и вдобавок зачарованную уже здесь, потом, подумав, прихватил ещё пару пирожных.
Вернувшись, я обнаружил маленькую девочку стоящей на том же месте, умница и послушная, ничего не скажешь.
– Так, – сказал я, – руки в сторону, глаза закрой. Сейчас я тебе лекарство дам, всё пройдёт.
– Я не хочу зелёнку, – вдруг сказала она.
– Какую зелёнку?
– Мама так говорит, когда я поранюсь, а потом мажет, а она щиплет. Я не хочу, чтобы щипало.
Я засмеялся, дети, неужели я сам когда-то таким же был?
– Нет, то, чем я буду мазать, не щиплет. А будешь умницей, потом угощу вкусненьким. Ну закрывай глаза, не бойся.
Девочка послушалась, я как можно аккуратнее смазал ссадинки:
– Всё, можешь открывать, только руками не трогай, а то защиплет. На вот, держи за отвагу, – и протянул ей два пирожных.
Девчушка схватила угощение и убежала из кухни, пришлось за ней проследить немного, чтобы чего не набедокурила. Но опять дочка Лены оказалась послушной и спокойной, интересно, она всегда такая или просто меня помнит и ту ночь. Минут через тридцать я услышал на лестничной площадке шаги Лены и крикнул, а то ещё увидит незапертую дверь, испугается.
