Предпочтение в очереди на перевязку отдавалось, само собой,
тяжелым раненым. Легкие и не претендовали на это, терпеливо ожидая своей
очереди.
Дрезины явно не хватало, и к перевязочному пункту подошли
еще три санитарные повозки и даже автомобиль. «Ну ладно, повозки, предположим,
в деревне мобилизовали, – обматывая бинтом, слой за слоем, чью-то изувеченную
шрапнелью ногу, подумала Варя. – Но где она взяла автомобили?!»
Она – это старшая сестра санитарного поезда Елизавета
Васильевна Ковалевская…
Да, загадочная особа! Сестра милосердная (Кауфманской
общины) из военного госпиталя города Х., куда попала после окончания боевых
действий в Маньчжурии, она упорно молчит о своем прошлом, а уж при случайном
упоминании Волги и Энска вовсе замыкается в себе, хотя Варя видела, как
внимательно вслушивается она во все разговоры, которые время от времени ведут,
вспоминая места родные, сестра Савельева и фельдшер Долгов – ведь они оба из
Энска, оба волгари.
Это что-нибудь значит? Или не значит ничего?
Впрочем, о тайнах сестры Ковалевской гадать бессмысленно,
все равно не угадаешь, а сама она не скажет: более скрытного человека свет не
видывал. Более скрытного – и более умелого организовать все как надо . И
товарные вагоны, и транспорт для перевозки людей…
От мыслей о сестре Ковалевской Варю отвлекло появление
молодого поручика, легко раненного в ногу осколком снаряда.
– Вы уж, сестра, не забудьте только написать мне
перевязочное свидетельство, а то там, в тылу, и не поверят, что я был в бою, –
озабоченно сказал он.
– Да вы что, смеетесь, что ли? – спросила Варя и сама
засмеялась. – Рана небось за себя говорит.
– А все-таки напишите. Без этого я не уеду.
– Сделайте одолжение, оставайтесь здесь. По крайней мере у
нас будет один лишний партнер для преферанса, – вмешался в разговор один из
докторов.
Шутка. Как будто во время перевязки неистощимого потока
раненых есть время для преферанса! Его и в поезде-то нету!
Пока поручика перевязывали, он курил папироску и балагурил,
показывая, что оценил шутку:
– Ну это, знаете, дудки. Чтобы я у вас здесь остался,
бездельничал… Да и не везло мне отродясь в преферанс. Вот ежели в покер…
– Нет уж, покер у нас не ведется. Тогда поезжайте без
свидетельства. Мы вам после его вышлем. Видите, нам некогда здесь заниматься
письменными работами…
– А пожалуй, верно, – согласился поручик. – Только,
пожалуйста, господа доктора, и вы, сестрица, не забудьте мне его выслать.
– Да ладно уж, довольно хныкать, – произнес доктор, окончив
перевязку.
Подойдя к другому столу, он черкнул карандашом в
регистрационной книге пару слов, вырвал лист и передал поручику:
– Нате, не плачьте только!
– Вот спасибо! – воскликнул поручик. – Давно бы так. А то
ведь знаем мы вашего брата: непременно забудете!
К тому времени принесли на носилках тяжело контуженного
капитана. Его осмотрели, потом обоих офицеров усадили в автомобиль и немедленно
отправили в тыл.
– Чаю дать, Варвара Савельевна? – тихо спросил Долгов,
который на правах земляка старался заботиться о Варе.
– Да я сама возьму, куда вам, вам некогда, – покачала она
головой.
Долгову и в самом деле было некогда: он принимал винтовки у
раненых и записывал фамилии, чтобы осталось свидетельство: низший чин или
офицер такой-то не бросили оружие на поле боя, не забыли где-то в дороге, а
сдали по всей форме в санчасти.
Легко раненный молодой солдат кое-как протиснулся поближе к
Долгову:
– Господин фельдшер, не забудьте, пожалуйста, и мою фамилию
записать. Ховрин я, Климентий Ховрин. Винтовочка у меня номер… Вот она,
господин фельдшер. Как бы не заржавела без меня… Кто ее теперь будет чистить? –
сокрушался солдат.
– Да не забуду, обожди ты! Видишь, очередь! – осадил его
Долгов.
– Так точно, очередь, – согласился солдат.
– Ты, Ховрин, раньше перевязку сделай, а потом винтовку
сдашь, – предложила Варя.
– Так как же? – слабо, устало улыбнулся он, держа на весу,
на уровне груди, левую руку, кое-как обмотанную бинтом, пропитанным кровью:
должно быть, поспешную перевязку сделал во время боя санитар… Варя слышала, что
санитара в этом бою вскоре убило. – Покуда я бинтоваться буду, там очередь
пройдет. А мне винтовку… винтовку сдать…
Видимо, для солдатика было куда важнее сдать в полной
исправности свою винтовку, чем перевязать рану!
Варя мельком глянула на его руку. Ладно, за полчаса ничего
не случится, смерть от потери крови ему, во всяком случае, не грозит – спасибо
тому убитому санитару.
– Партию пленных привели! – торжественно провозгласил
кто-то, и Варя отвернулась от Ховрина.
В палатку заглянул незнакомый фельдфебель:
– Здравия желаю, вашескобродия. Пленные, так точно. Я вот их
сопровождающий.
– Раненые, что ли, есть? – спросил доктор, который звал
поручика играть в преферанс.
– Всякие есть, вашескобродие! – доложил фельдфебель. – Так
что раненых приказано доставить на перевязочный пункт, а остальных отвезти в
штаб корпуса.
– А всего-то сколько человек их?
– Шестьсот человек с лишком, вашескобродие!
– Ого, порядочно, слава Богу! – засмеялся
доктор-преферансист.
– Так точно, вашескобродие. Они были в лесочке и совсем не
ожидали опасности, а наши зашли с фланга и окружили их, вашескобродие!
– Ну, давай сюда раненых, а остальных можешь вести дальше.
– Слушаю, вашескобродие! – радостно ответил фельдфебель,
очень довольный, что избавится от части «груза».
Отсчитали десятка два раненых пленных, а остальных повели
дальше.
– Эка наяривают германы! – хохотнул Долгов, стоявший у входа
в палатку и видевший, что творилось на улице. – Гляньте только!
Варя выскочила из палатки и поглядела вслед. Пленные
маршировали по всем правилам прусской шагистики. Сопровождающий, добавив им:
«Шагом марш!» – вдобавок подсчитал ногу: «Ать-два, ать-два!» Они и ударили
маршем.
