Мы словно обезумели. Публика ревела, топала, а Китти Батлер, галантно помахивая шляпой, удалилась со сцены. Мы ее вызывали, но новых выходов не последовало. Занавес упал, заиграл оркестр; Трикки стукнул молотком по столу и затушил свечу — перерыв.
Я прищурившись уставилась вниз: мне хотелось разглядеть девушку, получившую цветок. Большего счастья, чем принять розу из рук Китти Батлер, я себе не представляла.
Как все прочие, я в тот вечер пошла в «Варьете» посмотреть Галли Сазерленда, но когда он наконец появился, жалуясь на жару в Кентербери и утирая лоб гигантским платком в горошек, и своими комическими куплетами и кривляньем стал исторгать у публики смех пополам с потом, я, против ожидания, осталась равнодушна. Мне хотелось одного: чтобы, бросая небрежно-вызывающие взгляды, по сцене вновь прошлась мисс Батлер и спела про шампанское и крики «ура» на скачках. От этих мыслей я не находила себе места. Наконец Элис (смеявшаяся над гримасами Галли не меньше всех других) шепнула мне на ухо:
— Что с тобой?
— Жарко, — отозвалась я. — Пойду вниз.
Элис осталась досматривать номер, а я медленно спустилась в пустое фойе, прижала лоб к прохладному стеклу двери и стала напевать про себя песню мисс Батлер «Любимые и жены».
Вскоре рев и топот публики возвестил об окончании номера Галли и появилась Элис; она все так же обмахивалась шляпкой и отдувала от розовых щек прилипшие локоны.
— Заглянем к Тони, — кивнула она мне.
Вслед за ней я отправилась в комнатушку Тони, где от нечего делать стала крутиться в кресле за столом, пока хозяин стоя обнимал Элис за талию. Немного поболтали о мистере Сазерленде с его платком в горошек, а потом Тони спросил:
— А как вам Китти Батлер? Правда, недурна? Если и дальше будет так заводить публику, обещаю, дядя продлит с ней контракт до Рождества.
Я замерла.
— В жизни не видела лучшего номера, — воскликнула я, — ни здесь, ни в других местах! Трикки сделает глупость, если отпустит ее, так ему и передай.
Рассмеявшись, Тони со мной согласился, но при этом, как я заметила, подмигнул Элис, а потом с глуповато-влюбленным видом задержал взгляд на ее милом лице.
Я скосила глаза в сторону, вздохнула и простодушно заметила:
— О, вот бы еще увидеть мисс Батлер!
— Увидишь, будь спокойна, — отозвалась Элис, — в субботу.
Мы собирались в субботний вечер посетить «Варьете» всей компанией: с отцом, матушкой, Дейви, Фредом. Я сдернула с рук перчатки.
— Знаю. Но субботы еще ждать и ждать…
Тони снова рассмеялся.
— Да ладно, Нэнси, кто сказал, что тебе придется так долго дожидаться? По мне, так приходи завтра да и в любой другой день. Если не найдется места на галерке, устроим тебя в ложе у сцены — глазей оттуда на мисс Батлер сколько тебе угодно!
Наверное, он хотел произвести впечатление на мою сестру, но у меня при этих словах екнуло сердце.
— О, Тони, в самом деле?
— Конечно.
— И в ложе?
— Почему нет? Между нами, леди Позолота да сэр Плюш все время прозябают там в одиночестве. Сядешь в ложу, пусть зрители смотрят и воображают, как бы сами были важными птицами.
— Как бы Нэнси не вообразила себя важной птицей, — фыркнула Элис. — Нам такие мысли не по чину.
Она рассмеялась, Тони плотнее обхватил ее за талию и наклонился — поцеловать.
* * *
Думаю, городской девушке не совсем пристало посещать мюзик-холл в одиночку; однако в Уитстейбле на это смотрели не так строго. Матушка, выслушав меня на следующий день, ограничилась тем, что сдвинула брови и неодобрительно качнула головой; Элис со смехом объявила, что я спятила: она не собирается просидеть весь вечер в раскаленном, душном помещении, чтобы еще раз полюбоваться девушкой в штанах, — тем более мы видели ее номер и слышали песни не далее как в предыдущий вечер.
Меня потрясло ее равнодушие, но втайне порадовала мысль о том, чтобы увидеть мисс Батлер на этот раз в одиночку. И еще я, не желая в этом признаваться, была взволнована обещанием Тони посадить меня в ложе. В предыдущий вечер на мне было вполне затрапезное платье, теперь же (дела в ресторане шли вяло, и отец позволил нам закрыться в шесть) я надела воскресный наряд, в который облачалась при выходах с Фредди. Когда я, разодетая, спустилась вниз, Дейви присвистнул; пока мы ехали в Кентербери, я раз или два ловила на себе мужские взгляды. Но я — по крайней мере, в тот единственный вечер! — их не воспринимала. Добравшись до «Варьете», я, как обычно, кивнула кассирше, но на моем любимом месте на галерке предоставила потеть кому-нибудь другому, а сама устремилась к сцене, к позолоченному, обитому алым плюшем сиденью. И тут, чувствуя себя не в своей тарелке под любопытными или завистливыми взглядами всего беспокойного зала, я высидела Веселых Рэндаллов, шаркавших ногами под вчерашние песни, комика с его шуточками, телепатку с ее ужимками, акробатов с их прыжками.
И вот Трикки снова представил публике нашего местного, кентского петиметра, и я затаила дыхание.
На этот раз, когда она крикнула «Хелло!», толпа откликнулась мощным радостным эхом: не иначе, подумала я, весть о ее успехе распространилась по округе. Теперь я, разумеется, смотрела на нее сбоку, и это было немного странно, однако, когда она, как накануне, прогуливалась по краю сцены, мне почудилась в ее походке особенная легкость, словно восхищение публики дало ей крылья. Опершись пальцами о бархат непривычного сиденья, я подалась вперед. Ложи «Варьете» располагались очень близко к сцене — от певицы меня отделяло меньше двадцати футов. Мне были видны все восхитительные детали ее костюма: часовая цепочка между пуговицами жилета, серебряные запонки на манжетах; со старого места на галерке я не могла их разглядеть.
Ее черты я тоже видела отчетливей. Уши — маленькие, не проколотые. Губы — теперь я видела, что ярко-розовые они не от природы, а от грима. Зубы — молочно-белые; глаза — шоколадно-коричневые, как волосы.
Номер длился, как мне показалось, одно мгновение — оттого, что я знала, чего ожидать, а также не столько слушала, сколько рассматривала певицу. Ее снова вызывали на бис — два раза, и под конец она, как и прежде, исполнила чувствительную балладу и бросила в зал розу. На этот раз я разглядела, кто ее поймал: девушка в третьем ряду, в соломенной шляпе с перьями и желтом атласном платье с вырезом и короткими рукавами. И эту хорошенькую девушку, совершенно незнакомую, я в ту минуту готова была возненавидеть!
Я перевела взгляд на Китти Батлер. Подняв свой цилиндр, она проделывала заключительный приветственный взмах. Заметь меня, подумала я. Заметь! По совету мужа телепатки я выписала эти слова в голове алыми буквами и раскаленными, пылающими направила прямо в лоб певице. Заметь меня!
Она обернулась. Сверкнула глазами в мою сторону — заметить только, что ложа, вчера пустая, теперь занята, — потом нырнула под опускающийся темно-красный занавес и исчезла.
