Странно, джунгли пощадили и дорогу, и пьедесталы, и сами фигуры. Природа и время, казалось, не имели здесь власти.
— Не препятствуйте мне, я пришёл с миром.
Мгави поднял ассегай, приветствуя могучих каменных стражей. Коснулся ладонями дороги и двинулся к отверстию в горе.
Оно было огромным. Таким, что дерево муду могло бы расти на пороге. Таким, что три слона-самца бок о бок прошли бы в него.
Как раз для каменных исполинов, стороживших дорогу.
— О духи горы, не гневайтесь, я всего лишь бык на пастбище жизни, — осторожно вошёл Мгави в величественный, окаймлённый массивной аркой портал. — Не препятствуйте мне, мои мысли чисты…
Он держал наготове походную лампу, сделанную из тыквы, наполненной маслом, с фитилём из волокон тростника. Однако высекать огонь не пришлось — из противоположного конца пробитого в скале прохода лился неяркий свет. Тусклое багрово-красное зарево то разгоралось, то угасало.
Прямо как в некоторых пещерах Катомби, позволявших заглянуть в боковой кратер…
— О духи, не гневайтесь, я пришёл с миром, — повторил Мгави и вдруг почувствовал, как накатился ужас. Липкий, холодный, как талая грязь с ледников того же Катомби… Он сделал резкий выдох и усилием воли подавил дрожь. — С миром я пришёл, о духи, да, с миром, мысли мои чисты…
Шаг, ещё шаг — и липкая паутина распалась, как и не было её. Мгави словно миновал стену, сотканную из страха. Он опять резко выдохнул, окончательно успокоил озеро ньямы и, сжимая копьё, двинулся вперёд. Прямо к тусклому мерцающему, словно глаз Чипекве в ночи, багровому свету. А когда дошёл, то замер в изумлении и лишь немалое время спустя сумел прошептать одними губами:
— О, убей лев того леопарда…
Ход привёл его в исполинскую пещеру, об истинных размерах которой можно было только догадываться. Её-то стены, пол и высокий свод испускали тот самый багровый, ритмично бившийся свет. Пещера была словно выложена тлеющими углями, которые то раздувал ветер, то гасил ползучий туман.
Внутри царил страшный беспорядок, наводивший на мысли не о природных обвалах, а о сражении и разгроме. Глыбы величиной с бегемота, глубокие ямы и трещины в когда-то ровном полу, всюду кучи странных предметов, по виду — выточенных из бивней слона Однако наконечник копья, выкованный лучшим кузнецом деревни, не оставлял на этих предметах даже царапин. А если так, то что же это должны быть за слоны?..
Мгави даже не сразу обратил внимание, что в пещере в помине не было звериных следов, помёта, костей. И под потолком не дожидались темноты летучие мыши. Он задумался над этим и сказал себе: «Ничего удивительного. Кто пройдёт сквозь липкую стену страха? Только тот, кто вполне овладел своей ньямой».
Мгави, впрочем, совсем не был уверен, что его тайные умения, выведшие его живым из болота и гибельной пустыни, помогут преодолеть оставшиеся ловушки.
Он вытащил Рисунок Истины и, следуя указаниям древних, двинулся по пещере, держа направление с запада на восток.
Чем дальше он шёл, тем сильнее изумлялся. Вот уж воистину жилище Богов! Вокруг — горы таинственных сокровищ, на стенах — рисунки. Вздумаешь постичь их — до конца жизни не справишься. По полу вьются толстенные лианы, только вместо древесных волокон у них под корой какие-то блестящие нити. А почему в этой древней пещере не выросли каменные столбы, почему не свисают с её сводов каменные влажные корни? Может, бесконечная Река Времени обтекает стороной это место? Может, здесь стоячая лужа, оставшаяся от разлива Реки? Или вообще суводь
[136]
, как бывает за перекатом?..
Мало-помалу пройдя пещеру насквозь, Мгави увидел на дальней стене явно рукотворный квадрат. Внушительную плиту гладкого камня, поставленную нижней гранью на пол. Если верить деду, это была дверь в Подземелье Духов. Туда, где была укрыта Флейта Небес. Мгави почти сразу увидел и замок, запиравший дверь. Это был ребристый каменный круг, выступавший над поверхностью пола. Опять-таки если верить деду, ключ для замка Мгави должен был принести с собой.
Этим ключом должна была стать его ньяма. Да-да, таинственная и непостижимая ньяма, текучая, как вода, стремительная, словно вихрь, тяжёлая, как скала, разящая, точно молния. Бесформенная, но способная принимать любую форму. Невесомая, но неподъёмная, как гора, бесцветная, но таящая в себе радугу, всепроникающая, но готовая смести на своём пути всё.
Ньяма, могучая энергия жизни. Бессильная в отсутствие человеческой воли, живой мысли и воображения, способного перелить безликую энергию в конкретную форму…
— О дух-покровитель, не оставь меня. — Мгави помедлил, обретая сосредоточение, глубоко вдохнул и, мысленно собрав свою ньяму в блистающий солнечный ком, ступил на каменный круг. — Я тот, кто должен войти. Я тот, кто имеет право.
Выдох — и он представил себя гиппопотамом. Матёрым драчливым самцом, защитником своих владений и стада. У него огромные, с локоть, готовые к бою клыки, у него толстая серо-чёрная кожа, чьи железы обильно выделяют розовую слизь, предохраняющую от воды и солнца. Он могуч, он свиреп, у него много самок, а боится он только Чипекве, да и то не особенно…
Камень ощущался под босыми ногами совершенно по-прежнему.
Мгави отпустил образ гиппопотама, вновь сосредоточился и представил себя слоном. Огромным слоном из саванны, которого можно убить, но сделать своим слугой не получится. Он стремителен и свиреп, его лучше не беспокоить
[137]
. От его поступи содрогается земля, а камни раскалываются и глубоко вминаются в почву…
Не получилось. Замок не пожелал открываться даже под тяжестью степного гиганта.
«Что же тебе нужно, замок? — Мгави глянул себе под ноги, потом на стену, на непокорный квадрат. — Неужели дед ошибся? Или Рисунок Истины всё-таки врёт?..»
На третий раз он представил себя в образе Мокеле-Мбембе, таинственного исполина с ногами слона, гибкой шеей удава и чудовищным крокодильим хвостом. Мокеле-Мбембе поднимает на воде волны, рвёт нежные побеги с макушек деревьев, выворачивает с корнями необъятные пни. Да, да, вот так, вот так…
Где-то в глубине горы раздался гул. Круг под ногами опустился до уровня пола, а выпуклый квадрат медленно пополз вверх, освобождая проход. О духи-покровители, значит, дед всё-таки не ошибся!
Из прохода лился странный, голубоватый свет.
— Убей лев того леопарда… — Мгави покинул образ Мокеле-Мбембе, сделал глубокий вдох и очень осторожно, вслушиваясь и всматриваясь, тронул воздух в проходе острым наконечником ассегая.
