Джер взялся обеими руками за перила и заставил себя идти дальше, к следующей лестничной площадке. Мимси продолжала идти за ним, что-то невозмутимо напевая. Оглянувшись, Джер поразился равнодушию на лице девушки, глаза Мимси напоминали два красноватых экрана.
— Это лишь начало грядущих бедствий, Первая Казнь — проклятие собак.
Дверь в номер люкс оказалась распахнутой настежь. На пороге лежал мертвый мужчина в черном костюме и со знаком "Семи звезд" на лбу. Горло покойника было разорвано, однако, по-видимому, не собакой; шейные вены — выдраны.
— Один из моих людей. Надо же, киска еще царапается! — едко заметила Мимси.
Джер попробовал успокоиться и снизить давление. Сделав глубокий вздох, он, как ни странно, почувствовал себя лучше.
— Не волнуйся, Казнь скоро закончится… но придет другая.
Она подняла с пола маленькую лохматую собачку, воющую от боли, и слегка щелкнула ее по носу. Голова несчастного животного запульсировала, и в следующий миг из ушей и глаз собаки потекли мозги.
— Фу, гадость, — сказала Мимси, отшвырнув труп животного в сторону.
Джер перешагнул через лежащего в дверях мертвеца.
На застеленной кровати с пологом лежала точная копия Мимси. Это была настоящая Женевьева. Девушка лежала, как натянутая струна, вцепившись звериными когтями в разорванное покрывало. Затем начала метаться из стороны в сторону, спутанные волосы покрывали мокрое от пота лицо. Из воспаленного рта торчали клыки. Глаза налились кровью, вены на висках вздулись.
— Она не человек, дорогуша, поэтому слышит сигнал, как и собаки.
Джер захотел подойти к кровати, но Женевьева зарычала на него, заставив отступить назад. Он понял, что остатками человеческого разума девушка удерживает его от непоправимого шага: в любую минуту она могла растерзать его, как лежащего у дверей мертвеца.
— Если она не человек, кто же ты?
— О-о, я-то человек!
— А во множественном числе?
— "Семь звезд", — гордо ответила Мимси и, опустив декольте, показала льющийся из грудной клетки красный свет.
Сияние становилось все ярче, а сигнал, очевидно, громче. Вой собак обрывался один за другим. Вещи, стоявшие на тумбочке у кровати, задребезжали. Казалось, дрожь сотрясала не только тело Джерома и отель, но и весь мир. Тело Мимси разделилось на части, камень двинулся вверх и достиг горла. Зазвучал голос:
— Мы пришли издалека, Мы — носители бедствий.
Затем в последний раз раздался голос Мимси:
— Только представь, через минуту собаки навсегда вымрут и вампиры тоже… а потом настанет черед людей!
Вой действительно прекратился. Все собаки вмиг погибли страшной и необъяснимой смертью. Джером подбежал к кровати и взял Женевьеву за руку. Нечеловеческая сила ее пожатия не удивила его. Джер смотрел в глаза девушки, надеясь услышать хоть что-то.
Дьявольская сила, владевшая телом Маунтмейн, заполнила комнату слепящим красным светом. Теперь и Джером стал ощущать адский сигнал. Трещины на лбу Женевьевы начали увеличиваться, из ран на лице заструилась кровь. Гримаса безумной боли исказила прекрасное лицо.
— Джером, ты — все, что осталось…
Огромные красные сгустки потекли из глаз, ушей и носа умирающей.
1416–2025 гг.
Она приподнялась на постели, и последний смертельный толчок сотряс юное тело. Голова с треском раскололась, кровь залила простыни; девушка превратилась в сломанную куклу. Жалобные стоны прекратились, и наступила мертвая тишина. Казалось, остальной мир тоже прекратил свое жалкое существование.
Обернувшись назад, Джер увидел, как "Семь звезд" медленно выплывают из комнаты…
Эпизод 7
Последняя схватка
Неужели она способна испытать страх перед смертью? Нет, жизнь не кончилась в шестнадцать лет, Женевьева просто перестала быть человеком.
Молодой мужчина обнимает ее, глаза красавца жаждут крови.
Шум в голове утихает, и на глаза падает красная пелена. Боль прекращается…
Небытие…
Застывший миг в музее. Джини стоит позади мужчины, рассматривающего саркофаг древнеегипетской мумии. Лицо человека отражается в стекле, а ее фигура — нет, но он все же чувствует чье-то невидимое присутствие и оборачивается. Женевьева читает его мысли, он думает о ней…
Нет, потом, в другой жизни…
Женевьева Сандрина Изольда Дьюдонн стала Бессмертной Женевьевой, дочь врача Бенуа Дьюдонна превратилась в дитя ночи, темную дочь Чандагнака из рода Мелиссы Д'Экью.
Все кончено…
Она в темноте, не испытывает никаких чувств, однако все еще в женской оболочке. Тело не слушается приказов, оно неподвижно.
Валун песчаника, засохшее дерево.
Она не видит, зато чувствует.
Рядом и другие подобные существа, они признали ее. Пятеро товарищей.
Эти создания тоже когда-то жили в человеческом мире.
В этот миг она признает свою окончательную смерть.
Теперь их шестеро, и они тянутся друг к другу. Она знает их, хотя не по именам. Свое имя тоже не помнит. Приближаясь друг к другу, они сияют. Приходит осознание настоящей любви.
Однако не хватает седьмого… Где же счастливый Номер Семь?
Видимо, время еще не пришло…
Красный свет.
Сознание возвращается, возобновляется жизнь. Она снова думает, помнит, видит окружающий мир, чувствует свое тело.
Ощущение тепла и легкой боли.
Жива. Она снова жива, хотя стала одинока. Пятеро спутников исчезли, и сердце стонет от потери. На глаза наворачиваются слезы.
Свежая горячая кровь тонкой струйкой стекает в рот. Теплая жидкость вливается и будит ото сна, зубы становятся острее. Она облизывается, чувствуя прилив энергии.
Ночные ощущения пропадают. Девушка внезапно ощущает шероховатость рубашки на теле. В воздухе витает запах лекарств и больницы. Женевьева пытается сесть. Голова вновь на месте, поддерживаемая специальными зажимами, внутри находятся пластиковые трубки. Повращав глазами, пациентка увидела, как жидкость через трубки поступает в ее возрожденный организм. Однако внутри присутствует какое-то инородное тело. В том месте, куда пришелся последний приступ боли, девушка чувствует пластину из неорганического вещества, скрепившую треснувший череп.
Попыталась дотянуться рукой до головы, но мешает пластмассовый наручник. Дернув сильнее, она срывает его.
Кто-то берет Джини за руку.
— Вижу, поправляешься.
Зазвучал сигнал тревоги.
— Вы в "Пирамиде", высотном здании в районе доков в Лондоне. Это международная резиденция Дерека Лича. Некоторые называют его "Последний оплот человечества", — сказал незнакомец.
