2
— Пришли, — сообщил здоровенный флегматичный «внучек», когда из-за поредевших сосен показалась каменистая осыпь, круто уходящая вверх к мрачным утесам, испещренным расщелинами. — Туточки оно…
— Ты куда нас привел, Сусанин? — нахмурил брови Коренных, меряя на глаз высоту препятствия. — Мы тебе что — тараканы по отвесным скалам карабкаться? Да тут саженей полсотни будет, как не более!
— Не пройти никак, — поддержал его штаб-ротмистр Зебницкий. — Прямо-таки Альпы-с. А мы, господа, не сенбернары, к сожалению.
Корнет Манской и поручик Деревянко промолчали из субординации, как самые младшие из присутствующих офицеров.
— Погодите, — осадил штаб-ротмистра Еланцев. — Э-э-э… Как бишь, тебя, любезный?
— Митрохой кличут.
— Дмитрием?
— Не, не Димитрием… Митрофаном. Митрофаном Калистратовичем. Кармадоновы мы.
— Простота нравов, — буркнул себе под нос полковник и добавил громче: — Это действительно то место, Митрофан, хм-м… Калистратович?
— Ага. Каменюки тут, как ограда вокруг озера.
— Вероятно, метеоритный кратер, — заметил приват-доцент, подъехав к совещающимся командирам: гражданский человек до мозга костей, он презирал всяческую субординацию. — Ты случайно, дружок, легенд никаких не слыхал про падающие с небес камни?
Проводник надолго задумался, ероша здоровенной пятерней пшеничные вихры. Офицеры и медик терпеливо ждали.
— Нет, — честно признался он после длительного размышления. — Про камни не слыхал. Да и откуда на небесах камням-то взяться? Это ж небеса все ж-таки.
Привалов было завел очи горе, готовясь разразиться длинной лекцией об астероидах, кометах, метеоритах и прочей астрономической премудрости, но «дитя природы» продолжило.
— Камни — вон они, на земле валяются. А на небе камней нет. Про тутошнее место сельдюки бают…
— Кто-о? — округлил глаза юный Манской. — Сельдюки?
— Селькупы, местная народность, — досадливо бросил ему приват-доцент. — Продолжайте, молодой человек, не обращайте внимания.
— Так вот, — обстоятельно продолжил абориген. — Старейшины их твердят, что тут злой дух с неба упал, когда его ихний добрый дух победил и вниз скинул. Пал, мол, злой шайтан вниз в огне и громе и так грянулся оземь, что яма тут вышла великая. Ну, а потом водой ее залило и вышло озеро.
— Я же говорил, что это метеорит, — победоносно оглянулся на офицеров медик. — И давно это было? — вновь спросил он проводника.
— Давно, — равнодушно ответил парень. — Сельдюки бают — еще прапрадеды их не родились.
— И что же, — поинтересовался полковник. — Они, наверное, чтут это место?
— Еще чего, — ухмыльнулся здоровяк. — Сторонятся, как огня. Проклятое, говорят, место. Злой дух, говорят, не весь сгинул. Часть его до сих пор тут бродит.
— А вы?
— А нам-то что? Не наш черт-то. Пусть сельдюки его и боятся.
— Сказки! — отмахнулся Привалов. — Обожествление явлений природы. Первобытное мышление!
— Сказки сказками, а забираться-то туда как? — вздохнул казак. — У коней, ваше высокоблагородие, крыльев нет. Да и у людей — тоже.
— Действительно: как?
«Митрофан Калистратович» солидно помолчал:
— Имеется тропка… Только вы уж, ваши благородия, не обессудьте — на конях туда действительно никак…
* * *
— Ну, если ерунда какая-нибудь окажется, — пыхтел есаул, карабкаясь следом за неожиданно ловким и, кроме того, передвигавшимся босиком проводником здесь, на склоне, уже не казавшимся увальнем. — Ей-богу, всю задницу тебе, Митрофан Калистратыч, нагайкой распишу — мать родная не узнает!..
Он уже несколько раз съезжал по скользким камням на пару аршин вниз, разодрал на колене галифе, сильно ушиб плечо и, главное, сломал шпору на сапоге! Для него, прирожденного кавалериста, лучше было бы сломать любой из пальцев, тем более что шпоры эти были еще дедовскими, памятными, и где здесь можно такую дорогую сердцу вещь починить, казак не представлял совершенно.
Последствия могли быть еще более катастрофичными — не дело это коннику по скалам ползать — если бы не следовавший по пятам за командиром вахмистр Мироненко, служивший есаулу чем-то вроде тормоза.
— Ничё, барин! — оглянулся на ходу абориген, опередивший спутников больше чем на три корпуса. — Уже скоро. Еще аршин десять…
— Ну, ежели врешь…
Вход в расселину, совершенно незаметный снизу, открылся внезапно.
Парень помог вползти на крошечную площадку обоим казакам и попытался даже отряхнуть есаула от белесой известняковой пыли, но тут же получил по рукам. Площадка вливалась в узкую расселину в скалах. По ширине — как раз пройти двум людям плечом к плечу или, с трудом, лошади. Это, чисто механически, тут же отметил про себя Коренных и, встретившись глазами с вахмистром, понял, что тот подумал о том же. О конях природные кавалеристы думали прежде всего.
Высокие скалы над расселиной почти сходились друг с другом, образуя как бы арку, но из глубины лаза тянуло вовсе не промозглой сыростью пещеры, а сухим теплым ветерком.
Есаул подошел к краю площадки и, вытянув шею, поглядел вниз.
Люди внизу отсюда казались маленькими, будто полевые мыши, по каким-то своим мышиным надобностям дружно вставшие на задние лапы, а кони — крысами. Утомленные походом беглецы уже начали разжигать костры, расседлывать лошадей, рубить лапник для шалашей и подстилки.
«Надо же, — подумал про себя Алексей. — Вроде и невысоко, а попробуй заберись».
Прямо у подножия скал, гораздо выше лагеря, маячили полковник и приват-доцент. Первый и не собирался подниматься, полагаясь во всем на свою правую руку — есаула, а второй вряд ли смог бы повторить подвиг двух казаков и проводника — мешало солидное брюшко и вообще малоспортивная фигура.
— Алексей Кондратьевич! — донеслось снизу. — Как вы там?
— Нормально! — крикнул в ответ есаул, приложив ладони рупором ко рту. — Идем внутрь! Ждите!
Эхо в расселине тут же подхватило его слова и принялось передразнивать: «Дите!.. Дите!.. Дите… те… те…»
— Хорошо-о-о!..
— Ну что, Сусанин! — наигранно бодро повернулся офицер к проводнику. — Веди!
Тот пожал плечами и исчез в проходе за скальным выступом.
— Я за ним пойду, вашбродь, — извиняющимся тоном пробасил Мироненко. — Мало ли чего… А вы уж тылы прикрывайте.
Вахмистра Коренных знал еще с Германской. Тот одно время служил в пластунской роте и способен был на такое, что иным воякам и не снилось. Неуклюжий на первый взгляд казак одним ножом мог вырезать вражеский взвод, да и с голыми руками вряд ли кто мог быть ему равным противником. Поэтому есаул только кивнул.
