— Нет.
Она задумалась.
— Значит, никто не знает, что ты его убил? Твое ополчение прочесывает твои владения в поисках мертвеца: почему ты сразу мне об этом не сказал? Дункан, как ты мог позволить мне… — Она помолчала, а когда заговорила снова, в ее голосе были гневные нотки: — Что случилось? Пожалуйста, скажи, что ты защищался!
Он не мог ей солгать. Причиной тому, что он сделал, была ярость, вызванная угрозами Беннетта в отношении Амелии и других мирных людей.
— Нет. Он был безоружен. Я отнял у него нож.
Сунув руку в сапог, Дункан извлек из него нож и швырнул его на пол. Нож с громким стуком отлетел к стене.
Амелия вцепилась в ворот своей сорочки, плотно запахнув его на шее.
— Если он был безоружен, почему ты просто не привез его сюда и не запер его снова?
— Именно это я и собирался сделать. Я уже держал в руках веревку, но…
— Но что?
— На меня что-то нашло. Я не мог слушать то, что он говорит. Я не думаю, что мне удастся это тебе объяснить.
— Попытайся.
Дункан сглотнул подступающую к горлу тошноту.
— Он говорил мерзкие вещи, девушка. О тебе и о Муире. Я не смогу их повторить. От его слов у меня в голове вспыхнул пожар, и я утратил над собой контроль. Я даже не понял, что делал, пока это не свершилось.
Она соскользнула с кровати и отошла к окну.
— Как ты его убил, Дункан?
— Я отрубил ему голову.
Это была горькая и жестокая правда. Он говорил без малейших колебаний и, как ни странно, снова не ощутил раскаяния. Более того, звучание этих слов наполнило его душу ликованием, как и воспоминание о тишине, наступившей в лесу после того, как Беннетт замолчал навсегда.
Она долго стояла, не двигаясь и ничего не говоря. Дункан понимал: то, что он сделал, вызвало у нее омерзение. Как он и ожидал.
Амелия смотрела на него.
— Что ты теперь чувствуешь? Тебя хоть немного беспокоит то, что ты сделал?
Он сел и опустил ноги на пол.
— Мне очень хотелось бы сказать тебе, что да, беспокоит. Я хотел бы сказать тебе, что меня захлестывает чувство вины и раскаяния и что я весь день провел, стоя на коленях и вымаливая у Господа прощение. Но это было бы ложью, девушка, потому что я ни о чем не сожалею.
— Ты вообще не испытываешь раскаяния?
Дункан поднял на нее глаза.
— Нет. Я рад, что сделал это, и, окажись я опять в той ситуации, сделал бы это снова.
Она направилась к двери, но он вскочил с кровати и загородил ей выход.
— Как ты мог совершить такое и не сожалеть об этом? — потрясенно спросила она дрожащим от душевной боли голосом. — У тебя была возможность привезти его обратно в замок, чтобы он смог предстать перед трибуналом полковника Уортингтона. Но ты взял на себя роль судьи и палача. Ты хладнокровно убил безоружного человека. Я и представить себе не могу подобную жестокость. На протяжении последних нескольких недель я видела только твою вторую сторону, и это подарило мне надежду. Я начала верить в то, что смогу простить тебе все и полюбить тебя.
Полюбить его.
Его решимость рухнула, и он почувствовал, что должен все ей объяснить.
— Если это имеет какое-то значение, я не хотел этого делать.
Она поморщилась.
— Ты хочешь сказать мне, что не способен себя контролировать? Прости, Дункан, но мне от этого не легче. Откуда я могу знать, что когда-нибудь ты подобным образом не выйдешь из себя, разозлившись на меня? Откуда мне знать, что ты не разрубишь меня пополам, если я стану причиной твоего гнева?
— Такого никогда не случится.
— Но ты только что сказал, что утратил контроль над собой. Твой отец тоже утратил над собой контроль и убил епископа. Ты говорил мне, что он избивал твою мать. Как я могу стать твоей женой, зная, что ты так легко возбудим?!
Он подошел к Амелии, желая обнять ее и убедить, что он никогда не причинит ей вреда, но она его оттолкнула.
— Не прикасайся ко мне! Мне кажется, что от тебя пахнет кровью.
Он нахмурился.
— Амелия, я воин. Это моя сущность. Я рожден и воспитан для того, чтобы сражаться, и я сражаюсь за свою страну. Я сражаюсь, чтобы защитить тебя.
— Я не хочу выходить замуж за воина. Я хочу выйти замуж за джентльмена.
С таким же успехом она могла пронзить ему сердце раскаленной кочергой.
— Ты не можешь закрыть глаза и сделать вид, что в мире не существует войн, — горько произнес он. — Мужчины должны воевать, чтобы защитить свою свободу и свои семьи.
— Но бороться за все это можно иначе!
Они уже об этом спорили, и он начинал с глубокой грустью осознавать, что есть вопросы, по которым они никогда не придут к единому мнению. Она в нем разочаровалась, а ведь он с самого начала знал, что это рано или поздно произойдет.
— Где тело Ричарда? — спросила она. — Что ты с ним сделал? Он заслуживает того, чтобы его надлежащим образом похоронили.
Он понимал, что она все равно узнает правду, поэтому не было смысла что-либо скрывать.
— Я положил его голову в сумку и отправил лорду Макдональду.
Она потрясенно сдвинула брови.
— Отцу Муиры?
— Да.
— О боже! Так значит, ты все это сделал только для того, чтобы отомстить за ее смерть?
— Нет. Я ведь тебе уже сказал. Я сделал это ради Шотландии и чтобы защитить тебя. Я просто не мог оставить его в живых.
Амелия глубоко вздохнула, и он понял, что она ему не верит. Она считала, что смерть Беннетта была актом возмездия, не более того.
— Как насчет тела? Где оно сейчас?
— Я не знаю. Фергус и Гавин от него избавились.
Оттолкнув Дункана, она ринулась к двери.
— Выпусти меня отсюда.
— Амелия…
Она распахнула дверь, но обернулась ради нескольких последних прощальных слов:
— Мы испытали вместе много радостей, Дункан, и ты был ко мне добр. Несмотря ни на что, включая мой собственный здравый смысл, я все еще испытываю к тебе сильные чувства и поэтому не выдам тебя. Никто не узнает о том, что ты Мясник. Твою тайну я унесу в могилу. Но я не могу выйти за тебя замуж.
Я не могу быть с человеком, который отнимает чужую жизнь и ничего при этом не чувствует. Даже если ты рассматриваешь это как неизбежные на войне потери, как ты можешь ничего не чувствовать?
С этими словами она выбежала из комнаты, а он остался стоять перед затухающим камином, всецело уйдя в размышления. Он понимал, что вопрос Амелии более чем справедлив и обоснован. Где его сердце? Как случилось, что внутри него все как будто онемело и очерствело? Он с силой ударил кулаком по каминной полке, а затем рухнул на колени.
