— Ясно! Немногого твои связи стоят!
Далее мы прошлись по лавкам и мастерским мелких ремесленников. Тут оказались и искомые стеклодувы. Здесь, кстати, мой недоделанный каббалист и заказывал склянки для своих опытов. Стекло, правда, у мастеров выходило мутноватое и цветное. Для посуды вполне подходит, а вот для оптики… Ничего, поработаем и над этим! Я заметил, что стал слишком близко к сердцу принимать технологические проблемы в хозяйстве моего новоявленного компаньона. Подсознательно стал считать и своим?
После добрались наконец и до портного. Судя по размерам мастерской, количеству подмастерьев и дорогой ткани у них в руках, он пользовался немалой популярностью, причем у обеспеченной прослойки, представители которой тоже присутствовали здесь в немалом количестве. Что характерно — почти все христиане. Видимо, слава о еврейских портных разносилась далеко уже и в тринадцатом веке. Завидев дорогих гостей, мастер немедленно закруглил разговор с клиентом, препоручив того одному из подмастерьев, и подкатил к нам. После знакомства и традиционных приветствий перешли к делу. Портной по имени Авраам очень обрадовался, когда Цадок сообщил ему о моем намерении сделать заказ и уже даже приготовил какую-то ленту для снятия размеров, когда я озадачил мастера техзаданием на изготовление трусов. С полчаса ушло на втолковывание портному назначения этого предмета и его конструкции. Потом Авраам долго соображал, как снять нужную мерку. Но в конце-концов все проблемы разрешились, и я заказал пять комплектов нижнего белья — в дополнение к трусам туда вошли еще облегающие штаны типа кальсон и длинная майка, больше похожая на ночную рубашку. Эти предметы, слава богу, тут были известны, и я просто выбрал понравившиеся из предложенных Авраамом образцов. Кальсоны, правда, в местном оригинале состоявшие из двух отдельных штанин, перехваченных пояском, пришлось попросить соединить в одно целое. Да, «до ветру» так ходить неудобнее, зато носить привычнее. Только вместо несуществующей здесь резинки надо что-то придумать.
Потом перешел к выбору верхней одежды. Ну, во-первых, заказал парадный плащ из принесенного с собой атласа с теплым меховым подбоем — зима на носу! И еще один — походный, из кожи и тоже с мехом. Выбрал из показанных портным рубашек и курток наиболее удобные и функциональные образцы, попросив удалить некоторые дурацкие украшения и, наоборот, добавить карманы. Пришлось опять объяснять, что это такое. Но на этот раз объяснение заняло считаные секунды — мастер быстро въехал в идею, и она ему понравилась. Внимательно слушавший наш разговор Цадок тоже принял это к сведению и наверняка потребует с Авраама за подаренное тому ноу-хау серьезную скидку при окончательном расчете. А то и вообще ничего не заплатит — с этого жмота станется!
А еще я заказал себе классные штаны из тонкой дорогой кожи! Еще и специально оговорив расположение, размер и количество стильных бронзовых заклепок на них. Мне всегда такие нравились, но в наше время носящий данный предмет одежды человек однозначно относится окружающими к вполне определенному меньшинству. Здесь тоже, но к совсем другому — к меньшинству хорошо обеспеченных людей.
Последним посетили старого еврея по имени Моше, занимавшегося ростовщичеством. К моему удивлению, таковой оказался всего один. На мои осторожные распросы Цадок ответил, что это занятие не очень-то благовидное и богоугодное, поэтому им занимаются либо неспособные к другому занятию, либо бессовестные люди. К какой категории мой собеседник относит старика Моше, он не уточнил. Зато сказал, что недавно в городе появился оказывающий те же услуги ломбардиец и у нашего ростовщика наступили трудные времена: все, кто по религиозным причинам не желали иметь дело с евреем, получили альтернативу. Впрочем, кому сейчас легко…
Слегка перекусив, вышли уже за пределы еврейского квартала в сопровождении пары крепких ребят с ножами за поясом — дальних родственников Цадока. По узким кривым улочкам с грубой и неровной мостовой (там, где она была, большинство переулков замощено вообще не было) направились к центру относительно молодого еще — тридцать лет со дня основания — города. Нас обгоняли по пути к ближайшей реке вонючие потоки грязной воды из соседних домов, являющиеся местной канализационной системой. Как им не противно тут жить! А ведь нормальную канализацию еще римляне изобрели, правда, с ядовитыми свинцовыми трубами.
На подходах к центральной площади, являвшейся, по сути, просто перекрестком сходившихся туда пяти-шести улиц, последние начали расширяться, и на них появились лавочки мелких ремесленников, являвшиеся в большинстве случаев и их же мастерскими. Торговых сетей, как в наше время, тут и в помине не было, но большая часть ремесленников уже принадлежала к соответствующей гильдии. А те, которые пока не согласились войти в нее, уже начинали жалеть. На самом деле членство в гильдии несло в себе как положительные, так и отрицательные моменты. Конечно, надо было платить взносы и слушаться не всегда справедливых решений руководства этого предка профсоюза, но, с другой стороны, гильдия обеспечивала своим членам защиту и некоторые льготы, а также давала некую страховку на случай невзгод и бедствий. Сгорела лавка — твой цех выделит из общей кассы помощь на восстановление. Что для составлявших пополнение рядов ремесленников вчерашних крестьян, привыкших к сельской общинной взаимопомощи, было крайне важно.
Расположенные на первых этажах домов лавки иногда захватывали также и часть уличного пространства, размещая там прилавки или столы. Причем удобство пешеходов торговцев мало интересовало — некоторые из них приходилось огибать, прижимаясь к стене противоположного дома. В том числе и поэтому телеги двигались только по самым широким улицам. Вышли на центральную площадь. Ни одного здания, стоящего тут в двадцать первом веке, еще построено не было, но все общественные заведения, положенные по статусу «райцентру», имелись. Слева размещалась самая красивая постройка, увиденная мной за все время пребывания в тринадцатом веке, местный кафедральный собор, хозяйство Мюнхенского епископа. Деревянный, украшенный многочисленными, хотя и несколько грубоватыми статуями. Конечно, он сильно не дотягивал по красоте до будущего каменного, но по сравнению с остальными городскими строениями являл собой шедевр местного зодчества. С ним не смогли конкурировать ни стоящая на противоположной стороне площади довольно скромная ратуша, ни даже виднеющийся на соседнем холме дворец здешнего герцога. (Дворец — слишком громкое название, просто небольшая крепостица из грубого серого камня с высокой башней. Настоящие дворцы крупные феодалы смогут себе позволить только лет через триста.)
Из всех сходящихся к главной площади улиц одна резко выделялась особенной шириной. Однако была заставлена какими-то столами и даже палатками. Оказалось, здесь начинался местный рынок. Мне стало интересно, и мы со спутниками продолжили экскурсию в этом направлении. От современных нам рынков этот отличался разве что катастрофически бедным, на взгляд человека из двадцать первого века, выбором фруктов и просто бедным — овощей. Зато самого разнообразного мяса и птицы тут имелось просто навалом. Кроме привычных свинины и говядины, присутствующих, впрочем, большей частью еще в живом виде, прилавки были заполнены также горами всевозможной дичи, регулярно доставляемой охотниками из окрестных лесов. Названий большей части связанных в пучки за лапки мелких и средних птичек я даже и не знал. Как и то, что их принято есть.
