– Ключ? От чего?
– От Радужного Потока.
– А что это за ключ?
– Не имею понятия. Я же не сверхоборотень. Я простой монах. А теперь иди – тебя ждет твой паланкин.
*
– Вот с тех пор и иду, – сказала я и замолчала.
Кажется, мой рассказ произвел на Александра сильное впечатление.
– Ну? – спросил он. – Ты нашла ключ?
– Конечно.
– И что это?
– Правильное понимание собственной природы. Все то, что я пыталась тебе объяснить.
– Значит, ты уже вошла в Радужный Поток?
– Можно сказать, – ответила я.
– И чем он оказался?
– Сначала тебе надо понять, что такое сверхоборотень.
– А что это такое?
– Это ты.
– Так я же тебе и говорю, – сказал он жалобно. – А ты меня с толку сбиваешь. Говоришь, что это на самом деле ты. Всюду ты.
– Ты опять не понял. Ты думаешь, ты сверхоборотень, потому что можешь взглядом портить лампочки и валить мух…
– Не только мух, – сказал он. – И не только взглядом. Ты и представить себе не можешь, что я могу.
– Что ты можешь?
– Мне даже смотреть не надо, поняла? Задуматься достаточно. Вот, например, вчера вечером я наступил политтехнологу Татарскому. Слышала про такого?
– Слышала. Он что, умер?
– Зачем. Забормотал во сне и перевернулся на другой бок. Я его всухую замочил.
– А что это значит?
– Его теперь приглашать никуда не станут, и все. Будет сидеть у себя в фонде, пока с обоями не сольется. Если, конечно, помещение ему оставим.
– Какой ты у меня крутой, – сказала я. – А как ты это делаешь?
Он задумался.
– Это как секс, только наоборот. Трудно объяснить. Как говорится, глаза боятся, руки делают. Хотя руки тут ни при чем – дело, сама понимаешь, в хвосте. Но в детали я пока не вник… Так ты все-таки признаешь, что я сверхоборотень?
– Ты все неправильно понимаешь. Сверхоборотнем тебя делает вовсе не способность вредить политтехнологам и мухам. Ты пока даже не имеешь права считать, что ты сверхоборотень.
– А ты имеешь право так считать, да?
– Да, я имею, – сказала я скромно, но твердо.
– Что-то ты со всех сторон нависла, рыжая. Мне совсем места в мире не остается.
– Весь этот мир твой. Только пойми, кто ты на самом деле.
– Я сверхоборотень.
– Правильно. Но что такое сверхоборотень?
– Это я.
– Вот опять. Я думала, ты остроглазый лев, а ты слепая собака.
Он вздрогнул, как от удара плетью.
– Чего?
– Ну это учение о львином взоре, – заторопилась я, чувствуя, что наговорила лишнего. – Считается, если бросить палку собаке, она будет глядеть на эту палку. А если бросить палку льву, то он будет, не отрываясь, смотреть на кидающего. Это формальная фраза, которую говорили во время диспутов в древнем Китае, если собеседник начинал цепляться за слова и переставал видеть главное.
– Ладно, – сказал он, – замнем. Может, ты сама скажешь, что такое сверхоборотень?
– Сверхоборотень – это тот, кого ты видишь, когда долго глядишь вглубь себя.
– Но ведь ты говорила, что там ничего нет.
– Правильно. Там ничего нет. Это и есть сверхоборотень.
– Почему?
– Потому что это ничего может стать чем угодно.
– Как это?
– Смотри. Ты оборотень, поскольку можешь стать, э-э-э, волком. Я оборотень, потому что я лиса, которая притворяется человеком. А сверхоборотень по очереди становится тобой, мной, этим пакетом яблок, этой чашкой, этим ящиком – всем, на что ты смотришь. Это первая причина, по которой его называют сверхоборотнем. Кроме того, любого оборотня можно, фигурально выражаясь, взять за хвост.
– Допустим, – сказал он.
– А сверхоборотня взять за хвост нельзя. Потому что у него нет тела. И это вторая причина, по которой его так называют. Понял?
– Не совсем.
– Помнишь, ты рассказывал, что в детстве ты мечтал о скафандре, в котором можно опускаться на Солнце, нырять на дно океана, прыгать в черную дыру и возвращаться назад?
– Помню.
– Так вот, сверхоборотень как раз носит такой скафандр. Это просто пустота, которую можно заполнить чем угодно. К этой пустоте ничего не может прилипнуть. Ее ничего не может коснуться, потому что стоит убрать то, чем ее заполнили, и она снова станет такой как раньше. Участковому некуда поставить в ней штамп о прописке, а твоему Михалычу не к чему прикрепить своего клопа.
– Понял. Вот теперь понял, – сказал он и побледнел. – Круто. Такого оборотня ни одной спецслужбе не взять!
– Рада, что ты оценил.
– И как им стать?
– Никак, – сказала я.
– Почему?
– Подумай.
– Потому что сверхоборотень может быть только один и это уже ты? Правильно я понял, рыжая?
– Нет, серый, нет. Ты не можешь им стать, потому что и так всегда им был. Сверхоборотень – это твой собственный ум, тот самый, которым ты с утра до вечера думаешь всякую чушь.
– Так значит, сверхоборотень все-таки я?
– Нет.
– Но ведь это мой ум. В чем тогда проблема?
– В том, что твой ум на самом деле не твой.
– А чей же?
– Про него нельзя сказать, что он чей-то. Или что он такой-то и находится там-то. Все эти понятия возникают в нем самом, то есть он предшествует всему без исключения. Понимаешь? Что себе ни представляй, делать это все равно будет он.
– Ты говоришь про мозг?
– Нет. Мозг – это одно из понятий, которые есть в уме.
– Но ведь ум возникает потому, что есть мозг, – сказал он неуверенно.
– Как тебя напугали эти негодяи, – вздохнула я. – Люди вообще не знают, что такое ум, они вместо этого изучают то мозг, то психику, то любовные письма Фрейда к Эйнштейну. А ученые всерьез думают, что ум возникает оттого, что в мозгу происходят химические и электрические процессы. Вот ведь мудаки на букву «у»! Это все равно что считать телевизор причиной идущего по нему фильма. Или причиной существования человека.
– Экономисты так и думают.
