— Вообще-то мы пришли не за тем, чтобы убивать эту сварливую ведьму, — сказал Оттель.
— И мне не нравится, как смотрят на нас эти пятеро рабов, — сказал Откель.
— Наверное, они думают, что мы хотим здесь кого-то убить, — сказал Оттель.
— Думаю, самое время тебе вспомнить, кто из нас двоих берсерк, — сказал Откель.
— Хорошее дело, — согласился Оттель.
Он нагнулся и подобрал щит, который лежал рядом с храпевшим Хрейном, а затем принялся рычать, будто дикий зверь, пускать изо рта пену и грызть его кромку.
— Нет, так не годится! — закричал старший из слуг Хрейна Тёртого. — Не ровен час, этот берсерк всех нас порубит в капусту!
И все начали кричать на Оттеля:
— Эй, Оттель, бросай свои глупости! Оставь щит в покое! Еще убьешь кого-нибудь ненароком! Кто-нибудь, отнимите у него щит, в самом деле!
Но Оттель уже и сам прекратил свое занятие.
— Дерьмовый.у Хрейна щит, — сказал он разочарованно. — Как черствая ячменная лепешка. Хоть весь его изгрызи, а боевого бешенства ни на грош.
— Тогда успокойся, — сказал Откель. — В конце концов, на сей раз Хрейн Тёртый сказал правильную вису. И он назвал нас «дробителями злата» и «тополями сражений». Похоже, нам не на что обижаться.
— Лучше будет, если мы продолжим наш путь на Утиный утес, — предложил Оттель.
Так они и сделали.
Вскоре они добрались до хижины на Утином утесе и постучали в дверь. Хейд Босоногая вышла на порог. На колдунье была только нижняя рубаха из тонкой шерсти, голова была непокрыта, так что медные волосы доставали до пояса, а ноги были босы, как всегда.
— Ты такая высокая, — сказал Откель, — а ступни у тебя такие маленькие.
— Разве вы пришли за тем, чтобы рассматривать мои ступни? — удивилась Хейд.
— Полагаю, ты знаешь, зачем мы пришли, — сказал Оттель.
— Если вы из-за хмельного молока, — сказала Хейд, — то это получилось не по злому умыслу. Все вышло случайно, и уже завтра коровы в долине станут доиться обычным молоком.
— Но ведь это колдовство, — сказал Откель.
— Можно сказать, что так, — согласилась Хейд.
— Полагаю, ты знаешь, как поступают со злыми колдуньями в Стране Льдов, — сказал Оттель.
— Наверное, вы хотите меня убить? — спросила Хейд.
— Нельзя сказать, что сильно хотим, — ответил Оттель. — Но так уж повелось.
— Я не знаю, как у вас, — сказал Откель, — а у нас в Исландии спокон веку убивали и за меньшее.
— У нас в Ирландии, — возразила Хейд, — со мной и разговаривать бы не стали. Зарезали бы, как овцу, и вся недолга. Но что-то я не припомню, чтобы за последнее время здесь погибло много народу. Все, кто был жив в тот день, когда я пришла на Утиный утес, живы и сегодня. Если, конечно, не считать Хравна Старого.
— Хравн Старый умер от старости, — уточнил Оттель. — Он был очень стар, за что его и прозвали Старым. И теперь в долине никого нет, наверное, старее Ульвхедина Пустого Мешка. Которого прозвали Пустым Мешком зато...
— ...что его лицо сморщилось от прожитых зим, как пустой мешок, — перебила его Хейд. — Это даже я знаю.
— Негоже, однако, оставлять твой проступок без наказания, — сказал Откель. — Но убивать мы тебя не станем.
— Что же вы станете делать? — поинтересовалась Хейд.
— Я над тобой надругаюсь, — сказал Откель.
— Хорошее дело, — согласился Оттель.
— Что ж, — сказала Хейд. — Чему быть, того не миновать.
Она вошла в дом, разделась и легла на свою лежанку, прикрывшись одеялом из овечьей шерсти. Оттель стал над ней и начал ругаться. Поскольку ругался он долго, то из произнесенных им вис можно было сложить целую бранную драпу
[15]
. Вот лишь немногое из того, что он сказал:
Ауд вшивой крысы,
Биль худой коровы,
Гна двух медных грошей,
Диса толстых задниц,
Идунн драной юбки,
Липа льна гнилого,
Нанна битых гривен,
Нива толстых задниц,
Ньёрун горькой браги,
Сив прорех в накидке,
Скади одной лыжи,
Скёгуль толстых задниц,
Сьёвн дырявой кровли,
Фрейя грязных пяток,
Фригга дохлой рыбы,
Фулла толстых задниц,
Хильд котла пустого,
Хлёкк носов прыщавых,
Хлин отвислых сисек
И, конечно, задниц
[16]
.
— Ты закончил? — спросила Хейд, когда Откель остановился и перевел дух.
— Пожалуй, — сказал Откель.
— Неужели ты и вправду обо мне такого мнения? — поинтересовалась Хейд.
— Вовсе нет, — сказал Откель. — Но не думала же ты, что я стану превозносить тебя за все причиненное тобой зло!
— Так уж и зло, — сказала Хейд. — Вся Медвежья долина лежит в лежку пьяная. То же самое было бы и к вечеру, без хмельного молока. Или в домах у людей перевелась брага?
— Такого на моем веку еще не случалось, — признал Откель. — Дело прошлое, но хмельное молоко у тебя вышло на славу, забористое.
— Что же вам не понравилось? — спросила Хейд.
— Молоко есть молоко, — ответил Откель, — а брага есть брага. Всякая вещь должна быть тем, что она есть.
— С этим не поспоришь, — сказала Хейд.
— Что-'это у тебя висит в изголовье? — спросил Оттель. — Парсуна, изображающая Олава Святого?
— Нет, — сказала Хейд. — Это ирландский герой Беовульф, поражающий чудовище Хрюнделя.
— Хорошее дело, — сказал Оттель. — Ну, мы пойдем.
— А вы не так глупы, как о вас говорят, — заметила Хейд на прощанье.
— Конечно, — согласился Откель.
— Вы гораздо глупее, — сказала Хейд Босоногая.
6
Наказав таким образом Хейд Босоногую, Откель Разумник и Оттель Долдон отправились восвояси. По пути домой они завернули к Хродкетилю по прозвищу Зеленый, сыну Бьяргмода по прозвищу Толстый.
