Грохот мощного взрыва в ограниченном пространстве заставил вздрогнуть стены и пол тоннеля, мягко толкнув людей пришедшим в движение от отдаленного взрыва воздухом. «Ярославичи» не видели, что происходит у двери, но длинные, заполошные пулеметные очереди и перекрывающие их частые и уверенные хлопки пушек лучше всяких слов сказали им, что за нею расположился еще один пост охраны. И теперь «Ланцелоты», не дожидаясь команды, вступили с ней в бой.
– Вперед! – негромко скомандовал Куприянов, и спецназовцы бросились на помощь своим мобильным платформам. Оглушенных и еще не пришедших в себя, а оттого довольно вялых охранников удалось подавить сравнительно быстро. Одного даже захватили живым, но после экспресс-допроса майор собственноручно застрелил его. Каланина от этой картины немного замутило, но он громадным усилием воли заставил себя сдержаться. «Снявши голову, по волосам не плачут», верно? Вот только на душе было мерзко и противно, да воняло так, словно они оказались в огромном чане с дерьмом…
– Надо поторопиться, здесь введен в действие план эвакуации, Игорь, – негромко сказал, подняв забрало шлема, майор подошедшему по его знаку заместителю, худощавому старлею с невыразительным лицом и усталыми, равнодушными глазами. Антон, так уж получилось, стоял неподалеку и слышал их переговоры, делая вид, что ему они абсолютно неинтересны и он предельно занят подгонкой ремня своей винтовки.
– Однако… тревожно это как-то, а, командир? – Легкая усмешка на долю секунды тронула узкие губы лейтенанта, также открывшего лицо. – Пожалуй, я и в самом деле пойду подгоню ребят.
– Давай! И передай там, что мы скоро попадем под действие нейтрализующего поля, пускай приготовятся. – Куприянов повернулся к следователю. – Слышь, прокурор, сейчас придется поднажать. Ты как, сдюжишь? Учти, начнешь тормозить, я тебя лично урою! Причем с превеликим удовольствием: я ведь видел, что ты, сука, там, – спецназовец мотнул головой назад, – ни разу не выстрелил! Никак бывших дружков пожалел?! – Лицо «ярославича» на долю секунды исказилось гримасой лютой, безудержной ненависти, в нем проступили странные черты… нет, не человека, а какого-то существа, донельзя враждебного, чужого! Горящий взгляд впился в лицо следователя, буквально прожигая его, стараясь прорваться в сознание, вывернуть наизнанку.
Чувствуя, как по спине пробежал предательский холодок, Каланин все же нашел в себе силы ничем не выдать глубинный, животный страх, на миг накрывший его с головой. Он длинно сплюнул и, не сказав в ответ ни слова, развернулся и побежал вслед тронувшейся с места цепочке «ярославичей», стараясь всеми правдами и неправдами сохранять как можно более независимый вид.
Миновав взорванные ворота и отсек охраны, группа в быстром темпе пересекла еще несколько помещений. В одном из них им улыбнулась удача: они попали в небольшой зал, где стояли несколько длинных открытых платформ, предназначенных для перевозки габаритных и тяжелых грузов. Решение пришло мгновенно: загнать на одну из них «Ланцелоты», самим разместиться рядом и двигаться дальше с ветерком, не теряя времени даром. Риск нарваться на еще один скрытый пост охраны, конечно, присутствовал, но Куприянов, похоже, решил пренебречь им – время было слишком дорого, а до конечной точки маршрута, судя по словам майора, предстояло еще пилить и пилить.
Мощный удар сотряс помещение. Он был такой силы, что с потолка посыпались куски перекрытий. В воздухе повисло облако пыли.
– Что за черт? – недовольно ругнулся спецназовец рядом с Антоном. – Такое ощущение, что там воздушный бой и с неба сбитые бомберы сыпятся. Или с орбиты кто-то по планете опять долбит!
Его речь прервал еще один удар, на этот раз чуть слабее и дальше. Следователь огляделся. Куприянов негромко бормотал что-то в комм. Лицо его мрачнело – судя по всему, новости поступали неутешительные. Кое-кто из спецназовцев также смотрел на экранчики наручных коммов, но большинство стояло с настороженным видом, внимательно изучая окрестности.
– Двигаемся дальше! – скомандовал Куприянов, закончив переговоры. – Наших наверху Флот зажал, – ответил он на всеобщий немой вопрос, застывший на обращенных к нему лицах «ярославичей». – Ни много ни мало сама Пятая в гости пожаловала, так что там сейчас жарко и нам надо побыстрее выбираться отсюда.
– Пятая? – недоверчиво переспросил кто-то. – Это же ударная эскадра РГК
[19]
, неужто ее за нами в погоню могли отправить?
– А ты что, себя так низко ставишь? – осклабился майор. – По мне, так это даже хорошо – значит, боятся! Видать, поняли, что обычные ВКС нам на один зубок.
– И все же лучше бы кто-нибудь попроще попался, – с недовольством проворчал тот же спецназовец.
– Отставить! Болтать на «Палладе» будем. А сейчас ходу, ребятки, ходу!
Платформа быстро заполнилась людьми, ощетинилась стволами и медленно стронулась с места, постепенно наращивая скорость. Каланин вновь оказался неподалеку от Куприянова. Майор, склонившись над электронным планшетом, что-то втолковывал своему заместителю, тыча пальцем в экран. Что именно он там показывал, Антон со своего места не видел.
Стены тоннеля мелькали, словно при ускоренной записи, стремительно уносясь назад. Пока что они двигались без всяких приключений, чему Каланин был искренне рад – наблюдать за тем, как гибнут люди в такой же форме, как и у него самого, становилось все тяжелее. Антон с мучительным раскаянием вновь и вновь прокручивал в голове тот эпизод, когда он стрелял по имперским кораблям, преследовавшим их. И хотя мерзкий внутренний голосок нашептывал, что, мол, плюнь, забудь, – сложись все чуть-чуть иначе, и «Палладу» расстреляли бы без всякого сожаления, как это проделали ранее с базами «Ярославля» на Лазарусе и других планетах, а попадись они в руки жандармов, их совершенно точно ждала бы судьба Вихрова – если не хуже! – мучительный стыд накатывал волной снова и снова. К тому же из головы никак не выходило то изменение во внешности Куприянова – следователь мог бы поручиться чем угодно: оно не случайно, его нельзя списать на плохое освещение или проблемы с его собственным зрением! А то ощущение, когда взгляд майора буквально физически давил на сознание Каланина, сминая барьеры воли? Сравнительно недавно он уже испытывал нечто подобное. Но вот где, при каких обстоятельствах?!
Стоп! Погодите-ка… Тогда, на Лазарусе – когда Гарутин колол его!.. Да нет, не может быть! Как это возможно? А память услужливо подсовывала картинки воспоминаний. Вот он стоит перед комбригом, вот спецназовец прижимает его к полу… Черт побери! Неужели именно тогда с ним что-то сделали?! Антон на короткое мгновение словно заново ощутил, как по телу опять пробежала легкая волна от сжимающей его плечо руки, после которой испаряется куда-то чувство долга, а ему на смену приходит жалость к самому себе и одно-единственное, заглушающее все остальные желание выжить любой ценой. И потом, на «Палладе», когда он, сам того не ведая, активно включился в бой – неужели на его сознание вновь оказали какое-то воздействие? Или… они все постоянно подвергались ему?! А что теперь?.. Один хрен, сделанного не воротишь…
