– Возможно, что на дорогу уйдет именно столько времени, как ты нам тут красиво рассказываешь! – с усмешкой сказал Петров. – И самолету нужно всего пару часов, чтобы сюда прилететь. Куда ему садиться – я видел. Вдоль леса почти готовая полоса идет, там только сучья с земли подобрать и кочки срыть. Но вот есть еще кое-что, чего ты не учитываешь…
– И что же это? – вернул я усмешку «старшине-лейтенанту». – Вспышки на солнце? Или противник?
– Отнюдь, мой юный друг! – улыбка Петрова стала шире. – Ты не учитываешь, сколько времени уйдет на согласование полета! Если этот полет вообще разрешат.
– Вот потому в эту группу должен войти кто-то из вас! – Я по очереди посмотрел в глаза каждому бойцу. – Только не надо мне свистеть, что вы простые красноармейцы и никто вас слушать не будет!
Тут меня снова удивил Альбиков – пока Петров и Валуев хмурили брови, пытаясь понять, где допустили утечку (сержант при этом еще и рукоятку ножа лапал), Хуршед весело рассмеялся.
– А ты умный парень, Игорь! – похвалил узбек. – Сам догадался или сказал кто?
– Он вообще наблюдательный… – мрачно добавил Петров. – Вот так и думаешь: сразу прибить или пусть немцы с ним мучаются… Думаю, что надо немцам оставить – оно им еще кровавыми слезами отольется.
Валуев прекратил тискать рукоять ножа, и я расслабленно выдохнул – похоже, что прямо сейчас меня убивать не будут. Черт знает эту «кровавую гэбню»… В сказку про «сто-пицот мильенов» невинно замученных в сталинских лагерях я не верил, но любая спецслужба мира просто обязана охранять свои секреты, в том числе и от потенциальной угрозы секретоносителям. Возможно, будь мое нынешнее тело постарше – лежать мне уже в тихом тенистом месте. Под метром грунта… Эх, ладно… Они в общем хорошие ребята, настоящие советские парни – только волчья натура иногда прорывается. Издержки профессии, так сказать…
– Значит, так, товарищи… Отправим в Ровно небольшую группу. На мотоцикле. Два человека: сержант Альбиков и… Игорь Глейман. Игорь, у тебя какой-нибудь документ есть?
– Есть, конечно! – достаю из нагрудного кармана когда-то белой, а ныне жутко замызганной рубашки комсомольский билет. – Вот!
Петров даже не стал брать документ в руки. Отмахнулся – мол, верю, убери.
– Вот и отлично! – резюмировал «старшина-лейтенант». – Первому же попавшемуся представителю советской власти и предъявишь! Сопроводив рассказом – кто вы такие и что здесь делаете. А потом, если не подействует, Альбиков свой документ покажет. Ну, тот, Хуршед, который…
– Я понял, командир! – спокойно кивнул узбек. – Все сделаю как надо!
– Сигналы для самолета: в светлое время суток – две красные ракеты в направлении посадочного коридора, в темное – четыре костра по старой схеме. Ну, ты помнишь…
– Помню, командир! – снова кивнул Хуршед.
– Хорошо… Идите, собирайтесь!
– Тут еще одно дело… – заикнулся я.
– Ну что еще? – вымученно произнес Петров.
– Старика за продуктами отпустите! Мы ведь телегу в лесу оставили, а ребят кормить надо!
– А он что, все еще здесь? – удивился Петров.
– Я приказал никого с хутора не отпускать! – пояснил Валуев. – А то хвост притащит…
– Ну, так дай ему пару пионеров в помощники и кого-нибудь из наших для контроля! – распорядился Петров. – Все! Уйдите с глаз моих! Я немца допрашивать буду. Он, кстати, жив там?
Мы дружно посмотрели на фельдфебеля, про которого просто забыли за разговором. Шарбейтер так и лежал на земле, предпочитая лишний раз не мозолить глаза страшным «жидокомиссарам».
– Живой! – сообщил я. Проходя мимо, не удержался – врезал с ноги в бочину.
– И-и-и-игорь! – укоризненно протянул Петров.
– Все-все! Я уже ушел!
Выйдя с заднего двора, я первым делом нашел Барского и Пасько.
– Миша! Я отправляюсь за подмогой! Пока меня нет – ты за старшего!
– Но как же… Ты один пойдешь? – оторопел Миша.
– Нет, меня сержант Альбиков проводит. Вы, главное, сидите тихо! Старшину слушайся – он плохому не научит! Снарягу мою куда кинули?
– В избе сложили, в сенях, – ответил Барский и грустно спросил: – Может… я все-таки с тобой?
– Нет, братишка, прости, не могу! – Я не стал добавлять, что без него мы доберемся быстрее – не будет гири на ногах, за которой нужно следить, а то она под пули влезет. – Игнат!
– Я! – молодцевато гаркнул Пасько.
А потом как-то по особенному лихо вытянулся по стойке «смирно», щелкнул каблуками растоптанных сапог, приклад вытянутой вдоль тела винтовки брякнул о землю.
– Полковник Игнат Михайлович Павленко. Последняя должность – начальник штаба тридцать четвертого армейского корпуса.
Миша Барский смотрел на деда Игната, как на заговоривший забор.
– У Скоропадского, значит, служил? – брякнул я наобум
[65]
. Это была единственная фамилия государственного деятеля Украины времен Гражданской войны, кроме Симона Петлюры, которую я знал. Спасибо Булгакову и его роману «Белая гвардия», читанному в детстве.
– Так точно! – не стал отрицать старик. – Толковый был военачальник!
– Это тогда тебя Петлюра расстрелять хотел?
– Нет, годом позже, в конце восемнадцатого года.
– Так, дед, ты хоть и полковник царской армии, но слушаться будешь меня, Игоря Викторовича Глеймана, сына командира полка РККА! Не нравится такое положение – скатертью дорога, я никого не держу!
– Так точно! – гаркнул старик. Эх, чувствую, замудохает он нас со своими старорежимными уставными фразочками.
– Ну а ты чего стоишь, рот разинул? – накинулся я на Барского, натурально разинувшего рот от удивления. – Живого белогвардейца никогда не видел?
– Петрович! – выдавил из себя Миша.
– Что?! – не понял я.
– Твое отчество – Петрович!
– Оговорился, – отрезал я, отворачиваясь. Вот так шпионы и прокалываются… – Так значит полковник Павленко… Игнат Михалыч! Старшина Петров разрешил тебе съездить за продуктами. Возьми двух ребят – Миша скажет, кого именно. И сержант Валуев даст своего бойца. Постарайтесь к вечеру вернуться. А то… мало ли… мы, может, улетим… Задание ясно?
– Так точно! – снова гаркнул Пасько. Вернее – Павленко.
– Ты это… твое высокоблагородие… не ори так! И про свою лихую офицерскую юность… помалкивай! Ребята наши – комсомольцы, их с детства учили вас, золотопогонников, ненавидеть!
– Понял! – уже гораздо спокойнее ответил Павленко.
