Вжик, вжик, вжик.
Сразу несколько стрел с коротким свистом прорезали воздух, прошив тело самонадеянного наглеца, но это не произвело никакого эффекта — утыканный стрелами, словно подушечка для иголок, он сделал еще один шаг вперед и описал правой рукой полукруг...
Четыре каввса — выносливых длинноногих животных, используемых для верховой езды,— рухнули на землю, увлекая за собой всадников. Голова каждого из животных была разрезана надвое, как будто они попали под удар огромной безжалостной косы.
Гарх сделал еще два быстрых шага вперед — и еще три каввса упали, скошенные страшной силой клинка Апокалипсиса.
Всадники стояли плотным кругом, поэтому завалившиеся набок каввсы вызвали эффект домино, повалив и тех, которые до этого момента считали себя вершителями судеб, а на самом деле оказались разделочным материалом, утоляющим вечный голод древнего клинка. Гарх не утруждал себя точными ударами, приносящими легкую смерть. Противников было слишком много, поэтому он просто разрезал всех, кто не успел встать, и расчленял тех, кто успел. Больше всего это напоминало картинку, как бегущий по пляжу ребенок рисует палочкой на песке сплошную длинную линию. Только вместо углубления на песке эта линия представляла собой цепочку из оборванных на лету жизней.
Их было двадцать шесть воинов — авангард трех сотен сабель, входящих в состав одного из подразделений клана Кортни. А после этой короткой и страшной резни остался только один — самый главный, трусливый и проницательный — тот, кто поверил своему предчувствию и отъехал на некоторое расстояние от места битвы. Пешту был сильным и искусным воином, не раз и не два подтверждавшим, что командование отрядом авангарда было доверено ему не зря. Но на этот раз, может быть, впервые в жизни, он по-настоящему испугался. В конечном итоге именно этот страх спас ему жизнь и позволил сообщить главным силам о мрачном незнакомце, который, словно заправский мясник, разделал меньше чем за пару минут не какой-нибудь неопытный молодняк, а двадцать пять закаленных в боях ветеранов, каждый из которых пережил не один десяток кровавых сражений.
Всадник все еще стоял на некотором отдалении от места дикой резни, не в силах двинуться, когда зловещий незнакомец закончил свою стремительную атаку, и поднял вверх забрызганную кровью голову. Он все еще был утыкан стрелами, но, судя по всему, это обстоятельство совершенно не мешало ему.
— Ты слышишь меня? Ты, единственный, кому я позволил остаться в живых? — громко прокричал страшный мясник.
Не в силах ответить, потрясенный воин просто кивнул.
— Скажи Кортни, что проклятие четырех начало сбываться и на землю пришел Страх... Если они готовы встретиться со мной прямо сейчас, приводи сразу всех. Я покараю предателей. Если же нет... Я дам им еще четыре спокойных года — по одному на каждого проклятого.
Пешту и верил и не верил тому, что увидел и услышал. Страхом называли безумного древнего бога, проклятого небожителями и поклявшегося когда-нибудь вернуться на землю, чтобы отомстить не только смертным, но и самим богам. У него, разумеется, было имя, но его давным-давно забыли. Поэтому для простоты все, кто был в курсе, называли безумного призрака просто Страхом, а кто не был в курсе... Те тоже знали, что «страх» — это не только состояние души, но еще и осколок чего-то древнего, могущественного и злого, который однажды может вернуться в этот мир, чтобы не оставить от него камня на камне.
В прежние времена Кортни поклонялись Страху, принося ему обильные жертвоприношения и совершая таинственные обряды, но прошли века, и старые легенды начали осыпаться тленом с пергамента книги судеб. Процесс был необратим, и в один прекрасный день уклад клана изменился — на пьедестал взошли новые, молодые и сильные боги, а Страх... Он стал легендой, в которую, впрочем, верили все без исключения, но никогда Не признавались в этом вслух.
И вот теперь, прямо на глазах у Пешту двадцать пять его лучших воинов пали за какие-то Жалкие пару минут, не успев ничего предпринять. А тот, кто назвал себя именем древнего божества, умышленно отпускает Пешту живым, чтобы он, единственный оставшийся в живых, поведал остальным о начале новой эры — эры безумного Страха, вернувшегося в мир, чтобы покарать предателей и разделаться с давними врагами.
В эту бредовую историю нельзя было поверить, но вся его гвардия... Лучшие воины смотрели в бессмысленное серое небо пустыми, ничего не видящими глазами, читая в необъятной глубине ответы, недоступные тем, кто еще не достиг просветления и боится неизвестного...
— Иди! — Повелительно махнул рукой называвший себя Страхом, и только сейчас Пешту заметил, что это не рука вовсе, а матово-черный клинок.
Объятый животным ужасом, воин повернул своего каввса на запад и поскакал туда, где находилась основная часть отряда.
Меньше чем через полчаса бледный, как мел, с перекошенным лицом, всадник ворвался в расположение походного лагеря и сообщил, что весь авангард пал от руки безумного божества, вернувшегося исполнить древнее пророчество. Разумеется, ему не поверили и выслали десяток воинов, которые могли бы подтвердить или опровергнуть слова Пешту. Прибывшие на место трагедии увидели картину, в точности подтвердившую рассказ их товарища: двадцать пять расчлененных воинов лежали по кругу, не оставляя сомнений в том, что их смерть была внезапной и быстрой.
Отряд возвратился в лагерь с дурными вестями: кто бы это ни был, безумный бог или могущественный колдун, но он и правда уничтожил всех.
— Страх вернулся,— прошелестел ветер, разнося известие во все стороны света.
— Страх вернулся,— задумчиво пробормотал старый шаман, давно переставший чему-либо удивляться в этой жизни.
— Страх вернулся,— во всеуслышанье объявил Пешту, перед мысленным взором которого все еще стояли бездонные глаза одинокого странника.
Ив его словах было столько уверенности и внутренней силы, что никто уже не усомнился в их правдивости.
А в это самое время самозванец, присвоивший имя легендарного бога, взвалив на плечо тело своего подопечного, спокойно продолжал двигаться на север. Гарх знал, что кто-то из всадников все равно уйдет, поэтому использовал имя Страха, чтобы выиграть время или вовсе отбить у охотников желание преследовать такую опасную добычу. Двадцать пять воинов авангарда — это не три сотни основной группировки. Против такого количества не помог бы даже клинок Апокалипсиса — он захлебнулся бы в крови, которой на протяжении веков никак не мог насытиться.
«Вернулся бог или нет, но страх все равно правит и всегда правил миром»,— подумал шаман, который был настолько стар, что мог позволить себе вообще ничего не бояться. Более того, будь его воля, он бы и сам настиг этого неизвестного, чтобы заглянуть ему в глаза и получить ответы хотя бы на некоторые вопросы. Но эта свора трусливых ублюдков ни за что не решится преследовать того, кто назвал себя древним именем.
— Ни за что не решится,— машинально пробормотал вслух шаман, смутив этим находившегося неподалеку ученика.
