– Еще придумаешь! – рыдал Мокси. – Еще придумаешь!
Эрроурут, Леголам и Штопор массировали свои ноющие после скачки мускулы, а ройтанцы заливали воду в запыхавшихся скакунов и отбирали тех, что послабее, для ужина. Три долгих дня скакали они в разных направлениях по каменистым склонам и по ровным дорогам, приближаясь постепенно к страшной крепости Серутана.
Отношения в компании стали несколько натянутыми. Леголам и Штопор неутомимо подшучивали друг над другом. За то, что эльф смеялся над гномом, который в первый же выезд свалился со своего животного и долго волочился за ним по земле. Штопор отомстил, скормив барану Леголама нечеловеческую порцию слабительного. На следующий день страдающая скотина в панике носила эльфа кругами и зигзагами.
Ночью эльф отквитался, укоротив скакуну гнома заднюю левую ножку, что доставило наезднику долгие часы ужасной морской болезни из-за качки. Тихим это путешествие назвать было нельзя.
Вдобавок, обоим – и Штопору, и Леголаму, казалось, что с Эрроурутом случилось нечто странное после их встречи с ройтанцами. Он сидел, погруженный в себя, не слыша и не видя никого, кроме предводительницы банды. Он бросал на нее украдкой пламенные взоры, а она с негодованием отвергала все его ухаживания.
Ссутулившись в седле, Эрроурут напевал себе что-то под нос, а однажды ночью Леголам проснулся и заметил, что Эрроурута в палатке нет. В кустах слышна была какая-то возня. Прежде чем эльф успел снять бигуди и перепоясаться мечом, Эрроурут, еще более меланхоличный, чем всегда, вернулся, баюкая вывихнутое запястье, с огромными синяками под обоими глазами.
– На дерево наткнулся, – сдержанно объяснил он.
Рыбий Клей и замок Серутана были уже близко. Еще день езды – и они на месте. Можно отдохнуть.
– О-ох! – страдальчески простонал Штопор, сползая на замшелую кочку. – Это проклятое четвероногое наверняка раздробило мне копчик.
– Езди на голове, – ледяным тоном отозвался Леголам. – Она намного мягче и не такая ценная.
– Отстань, парикмахер.
– Жаба.
– Дурак.
– Урод.
Позвякиванье шпор и щелканье кнута прервали дискуссию. Три товарища наблюдали за тем, как Ухамочка возносила свое грузное тело на бугор. Она отряхнула пыль и ланолин с обшитых металлическими пластинами сапог и укоризненно покачала рогами.
– Ви два ешчо делайт обзываться? – Она избегала круглых, страстных глаз Эрроурута, не скрывая неудовольствия. – У нас, в фатерлянде, мы не терпеть никаких спорофф, – упрекнула она и для убедительности обнажила пару кинжалов.
– Парни немного утомились от долгой скачки, – ворковал сраженный любовью Рейнджер и игриво покусывал ее пятки. – Но они рвутся в бой, как я – доказать, что достоин ваших бирюзовых глаз.
Ухамочка громко хмыкнула и смачно харкнула против ветра. Провернувшись налево кругом, она ушла, печатая шаг.
– Номер не прошел, – сказал Штопор.
– Не печалься, – посочувствовал Леголам, обнимая Эрроурута более, чем по – дружески. – Эти дамочки все одинаковы. Отрава, все до единой.
Эрроурут, безутешно рыдая, высвободился и убежал.
– Это есть еще один дер больной глюпыш, – сказал гном, показывая на голову. Становилось темно, и вокруг замерцали костры ройтанцев. За следующим холмом раскинулся Рыбий Клей, долина, переименованная злокозненным волшебником в Серутанланд. Отвергнутый Рейнджер бродил среди отдыхающих воинов, едва слыша их гордую спесь, звучащую над дымящимися котлами:
Мы есть веселы рой-танцы
Мы любить сапоги, салюты и штандарты
Мы скакать ди баран люпой погода,
Гнать их шпорами и плетками.
Мы петь, танцевать и вальсировать,
Унд никокта не ошипаться.
Нам нужен мир, и мы его имеем,
И немножко твоего добра.
Мужчины резвились вокруг огня, смеялись и шутили. Два забрызганных кровью бойца рубили друг друга саблями под одобрительные возгласы белокурых зрителей, а чуть дальше группка воинов весело хохотала, глядя, как один из них делает что-то некрасивое с собакой.
Но эта сцена не придала ему бодрости. С тоской в сердце он брел во тьму, нежно повторяя:
– Ухамочка моя, Ухамочка. Завтра он совершит такие чудеса героизма, что она обязательно обратит на него внимание. Он прислонился к дереву и вздохнул.
– Тяжело тебе, да?
Стомпер вскрикнул и отскочил назад, но из листьев высунулась знакомая остроконечная голова Штопора.
– Не видел я, как приблизился ты, – сказал Эрроурут, задвигая меч в ножны.
– Просто старался оторваться от этого придурка, – сказал гном.
– Это кто придурок, сэр? – огрызнулся Леголам, пристававший за деревом к кунице.
– Заговори о дьяволе… – простонал Штопор. Трое уселись под деревом и задумались о тяжелом пути, пройденном ими, и, как видно, зря. Что в том хорошего, если они разобьют Серутана, а Сорхед получит Кольцо? Кто сможет противиться его власти тогда? Долго сидели они, размышляя. Наконец, Леголам устало проговорил:
– Не пора ли появиться deus ex machina?
[10]
Вдруг что-то громко щелкнуло, разлился ослепительный свет, воздух наполнился запахом серы и дешевого пороха, затем друзья услыхали солидное «ШЛЕП», а после погромче «Уч!» В вихре конфетти они разглядели сияющую фигуру во всем белом, отряхивающую веточки и грязь с белоснежных брюк и сверкающих лакированных штиблет. Над белой курткой а ля Неру красовалась аккуратно подстриженная седая борода. Венчала ансамбль большая белая панама со страусиновым пером такого же цвета.
– Серутан! – судорожно выдохнул Эрроурут.
– Почти угадали, но приз не получите, – проквакала сверкающая фигура, щелчком сбрасывая невидимую пылинку с безупречно скроенного плеча. – Умоляю, попытайтесь еще раз. Так обидно, когда не узнают старых друзей!
– Гудгалф?! – воскликнули трое.
– И никто иной, – ответил старый шут. – Кажется, вас удивило мое появление. Что, не ждали?
– Но как тебе… тебе удалось? – начал Леголам.
– Мы думали, что Бармаглоб… – сказал Штопор.
Старый волшебник подмигнул и поправил вульгарный медальон на груди.
– История моя длинна, и я – не тот Гудгалф Серозубый, которого вы когда-то знали. Во мне произошли, отнюдь не благодаря вам, многие перемены.
– Да, на висках появился фиксатур, – заметил наблюдательный гном.
– Я все слышал! – сказал Гудгалф. – Не относитесь легкомысленно к моему виду, ибо могущество мое возросло.
