Пенттинен продолжает подвергать сомнению конструкцию ножа. Он спрашивает Квика, не мог ли тот нарисовать нож «в зеркальном отображении».
В конце концов Квик соглашается с тем, что Пенттинен ставит знак вопроса над его обозначениями на рисунке по поводу того, какая сторона у ножа «тупая».
Из данных судебно-медицинской экспертизы Пенттинену известно, что тот нож с широким лезвием, который нарисовал Квик, очень плохо согласуется с повреждениями у жертв.
— У тебя не было с собой никакого другого оружия?
— Не-а.
— Можешь описать, как все это происходило?
— Ну, это были сильные удары. Удары ножом. Не какие-нибудь уколы, а удары.
— Да, ты показываешь, как ты наносишь удары сверху.
— Сверху. Хм.
Допрос продолжается довольно долго, но Пенттинену так и не удается выудить из Квика никаких данных об убийстве — кроме злополучного ножа.
— Какие природные условия наблюдались в том месте, о котором ты сейчас рассказываешь?
— Там было много комаров.
— Комаров?
— Да, много комаров.
Квик рассказывает, что место, где стояла палатка, располагалось у лесного озера.
— Да, что там была палатка — об этом нам обоим известно, — уточняет Пенттинен.
— Да.
— Об этом ты в любом случае мог прочесть в газетах.
— Да.
— Где находятся эти люди, когда ты делаешь это?
— Ну, они в палатке. Э-э… кроме… э-э-э… часть одного… тело одного из них поначалу находится снаружи.
— Полностью?
— Нет. Да.
— Ты показываешь только корпус.
— Да.
По словам Квика, женщина пыталась сбежать из палатки, но он ударил ее ножом и заставил вернуться на место.
Томас Квик делает новый рисунок — на этот раз палатки. Если смотреть со стороны входа, то он расположил женщину слева, а мужчину справа.
Данные Квика по каждому пункту принципиально отличались от известных полиции фактов. Мужчина лежал справа, женщина слева, и вход был закрыт на «молнию». Янни Стегехюз находилась в спальном мешке — не похоже было, чтобы она успела побывать за пределами палатки.
Сеппо продолжает допрос:
— Как получилось, что ты оказался там?
— Я был там и… Я был там. Я приехал не на машине в этот… в этот…
— Так-так. А как же ты добрался туда?
— На велосипеде.
— Ты приехал туда на велосипеде???
— Да.
— Ты был там один?
— Да.
Квик утверждает, что он приехал в Йоккмокк из Фалуна накануне, а затем преодолел оставшиеся восемь миль до Аккаяуре на велосипеде.
— Велосипед был краденый.
— Так-так. А что это был за велосипед?
— Э-э… это был такой… э-э-э… такой… мужской велосипед с тремя передачами э-э-э… который… э-э… у которого две верхние передачи работали как-то… перескакивали сами собой…
Квик украл велосипед возле Музея саамской культуры в Йоккмокке и отправился сперва в продуктовый магазин, где купил лимонад, а затем выехал в сторону Аккаяуре. Он не смог привести никаких причин, зачем он туда отправился, не было у него и конкретной цели.
— У тебя была с собой сумка?
— Да, у меня были с собой чистые трусы и носки, чтобы переодеться… да, была.
Квик останавливался у дороги и спал на улице, под открытым небом, по пути к Аккаяуре.
— Какая была погода? — интересуется Пенттинен.
— Хорошая.
Позднее в течение того же допроса они снова возвращаются к теме погоды, которую Квик описывает как переменную облачность. Это неприятное сообщение. Общеизвестно, что в тот вечер моросил дождь, ночью перешедший в ливень.
Сеппо знает, что убийца украл из палатки сумку и транзистор, поэтому он спрашивает:
— У тебя были потребности в чем-то, что вынудило тебя взять что-либо из палатки?
— Не-а.
— Ты опускаешь глаза, когда я спрашиваю, — пытается Пенттинен вывести собеседника на чистую воду, однако ему не удается убедить Квика признаться, что он украл что-то из палатки.
Пенттинен: Давай все же вернемся к самому… самому событию, немного затронем его… э-э-э… эти удары, которые ты наносишь…
ТК: Угу.
Пенттинен: Ты говоришь, что их было десять-двенадцать. Насколько точна твоя оценка и насколько ты в ней уверен? Не мог бы ты…
ТК: Их было много… э-э-э… это имелось в виду.
Пенттинен: Ты не мог бы уточнить верхнюю и нижнюю границу, хотя бы примерно, чтобы было более точно, чем просто «много»?
ТК: Э-э-э…
Пенттинен: [не слышно].
ТК: Больше десяти.
Пенттинен: Угу.
ТК: Мы могли бы сформулировать это так — не менее десяти.
В том, что касается количества ударов, Квик не только отвечает неуверенно, он еще и очень далек от правильного ответа. Супругам Стегехюз было нанесено более пятидесяти ударов, некоторые из которых сами по себе являлись смертельными.
Во время всей беседы Пенттинен вынашивал вопрос, который ему поручено задать Кристером ван дер Квастом. Вопрос звучит как гром среди ясного неба после краткого пересказа того, что изложил Квик.
Пенттинен: Стало быть, если я правильно тебя понял, ты приехал в Йоккмокк на поезде? Ты украл велосипед и в тот же день, когда ты его украл, отправился на нем в ту местность, о которой мы говорили…
ТК: Угу.
Пенттинен: Переночевал в… И поспал где-то пару часиков.
ТК: Да, именно.
Пенттинен: А вечером произошло все это.
ТК: Да.
Пенттинен: А после того ты тут же покинул место происшествия и поехал на велосипеде обратно в Йоккмокк…
ТК: И потом я еду обратно.
Пенттинен: В Фалун?
ТК: Да. Долгая поездка.
Пенттинен: Угу. Ты знаешь человека по имени Йонни Ларссон?
Квика вопрос застает врасплох. Он понимает, что существуют какие-то обстоятельства, связанные с убийством возле Аккаяуре, которые ему неизвестны.
— Не то чтобы совсем неизвестное имя, — уклончиво отвечает Квик.
— Мы говорим о двойной фамилии, Йонни Ларссон-Ауна.
— Угу.
— Ты его знаешь?
— У меня возникают ассоциации с одной личностью, но мне кажется, что они неправильные…
— Его еще могут звать Фаребринк.
