— Может, всё-таки надо было найти у Бугая что подешевле и там распилить, — пробормотал он. Наконец пришлось заехать на зады и поставить машину на одно из парковочных мест Вана Метра. Его прежний басист и соратник по дебоширству жил тут уже много лет — по его описаниям, в коммуне, с поразительным количеством нынешних и бывших супружниц, мол-челов бывших супружниц, детей от комбинаций родителей как присутствующих, так и отсутствующих, плюс разнообразной публики, прибившейся из тёмной ночи. Зойд видал по телику Японию, там показывали места вроде Токио: люди обитали в неописуемой скученности, но, поскольку все по ходу истории научились вести себя цивильно, ладили они друг с другом прекрасно, несмотря на толчею. Поэтому когда Ван Метр, пожизненный искатель смысла, переехал в это своё бунгало салона «Огурец», Зойд понадеялся на побочку в виде некой японоподобной безмятежности, но дудки. Покойному разрешению всей этой проблемы перенаса «коммуна» предпочла энергичное — свару. Неослабная и высокодецибельная, свара эта поднялась до уровня ритуала — и даже породила вскоре собственное домашнее печатное издание, газету «Больное место», свару эту даже на трассе слышали дальнобойщики, мчавшие на восемнадцатиколесных фурах, некоторые считали, что у них радио сбоит, некоторые — что это неупокоенные призраки.
И вот перед ним возник сам Ван Метр, вырулил из-за угла «Гурца», с фирменной своей физией, Оскорблённой Добродетели.
— Готов? Свет теряем, туман накатит в любую минуту, тебя чего занесло аж к чёрту на рога в этот «Затор»?
— Да нет, Ван Метр, — почему все не там, а тут?
Зашли через заднюю дверь, Ван Метр морща и разморща лоб.
— Наверное, могу сказать, раз ты уже тут: только что появился этот твой старый друган?
Зойда пробило потом, обосратушки — взбрыкнул страх. Это СЧВ
[5]
, он реагирует на что-то в голосе друга? Отчего-то он знал, кто это будет. Вот как раз когда ему нужно полностью сосредоточиться, дабы пробиться сквозь очередную витрину, он вынужден волноваться насчёт гостя из стародавних деньков. Ну и конечно же, оказалось, это давний преследователь Зойда, полевой агент УБН
[6]
Эктор Суньига, опять вернулся, блуждающая федеральная комета, приносящая, с каждым визитом на орбиту Зойда, новые разновидности непрухи и пагубного воздействия. На сей раз, однако, вернулась не скоро, Зойд даже осмелился надеяться за это время, что чувак нашёл себе другое мясо и пропал навсегда. Мечтать не вредно, Зойд. Эктор стоял у туалетов и делал вид, будто играет на машинке «Заксон», а на самом деле ждал, когда его снова представят, коя честь, очевидно, выпала управляющему «Гурцом» Ралфу Уэйвони-мл., эмигранту-содержанту из Сан-Франциско, где отец его был фигурой определённой солидности, поднявшись в тех деловых сферах, где транзакции осуществляются с подавляющим преимуществом наличкой. Сегодня Ралф-мл. весь расфуфырился в костюм от «Черрути», белую рубашку с запонками, туфли на двойной подошве — только-тронь-и-сдохнешь — с каких-то иных берегов, все дела. Как и всё вокруг здесь, выглядел он необычайно встревоженным.
— Слышь, Ралф, дыши ровнее, я же тут всё буду делать.
— Аххх… у сестры на выходных свадьба, музыканты только что отменились, я распорядитель, значит, и замену мне искать, да? Знаешь кого-нибудь?
— Ну, может… это тебе лучше не проёбывать, Ралф, сам же знаешь, что тогда будет.
— Всё шуточки твои, а. Так, давай покажу окно, какое тебе пользовать. Пусть они тебе выпить принесут или чего-нибудь, хочешь? А, кстати, Зойд, тут один твой старый друг, доехал вот до нас пожелать тебе ни пуха ни пера.
— А-га. — Они с Эктором обменялись кратчайшим пожатием больших пальцев.
— Отличный у тебя прикид, Коллес.
Зойд дотянулся, взрывотехнически-аккуратно, похлопать Эктора по животу.
— Похоже, сюда немного «шану затырил», старый амиго?
— Больше, но не мягче, ése
[7]
. Кстати, обед — может, давай завтра в «Винляндских рядах»?
— Не выйдет, за квартиру надо платить, а я и так отстаю.
— Это прин-ци-пи-аль, — Эктор, выпевая из фразы мелодию. — Смотри сюда вот как. Если я тебе докажу, что я такой же десперадо
[8]
, как обычно, ты дашь тебе за обед проставиться?
— Такой же, как… — Какой что? Ну почему Зойд всегда, раз за разом, ведётся на эти елейные экторианские подставы? В наилучшем случае приводило это к одним неловкостям. — Эктор, мы для такого слишком стары.
— А столько ульибок, столько слёз пролито…
— Ладно, хватит, замётано — ты плохо себя ведёшь, я прихожу на обед, но прошу тебя, мне сейчас вот в это окошко прыгать, а? если не возражаешь, можно мне всего пару секунд…
Съёмочный персонал бормотал в рации, в роковое окно виднелись техники — махали снаружи экспонометрами и проверяли уровень звука, а Зойд, ровно дыша, безмолвно повторял мантру, на которую Ван Метр, уверявший, будто она ему стоила $100, под конец своей прошлогодней фазы йоги развёл Зойда, и тот приобрёл её за двадцатку, пользоваться коей по собственному усмотрению ему вообще-то нравилось не очень. Наконец всё устаканилось. Ван Метр засветил рукой вулканный салют Спока.
— Готовы, когда ты готов, Зэ-Ка!
Зойд оглядел себя в зеркале за барной стойкой, взбил причёску, повернулся, изготовился и с воплем, опустошив ум, ринулся в окно и хрястнул сквозь. В миг удара он понял — что-то не алё. Столкновения, считай, и не было, ощущалось и звучало всё иначе, не спружинило и не срезонировало, никакого объёма, лишь мелкий приглушённый хруст.
После непременных бросков на каждую телекамеру с кроем безумных рож, когда полиция уже завершила оформление бумажек, Зойд засёк Эктора — тот присел на корточки перед разнесённой витриной среди блескучих осколков, держа в руке яркий зазубренный многоугольник листового стекла.
— Пора безобразить, — выкликнул он, противно скалясь, Зойд давно знал эту его ухмылку. — Готов? — Змеино метнулся он головой вперёд и отхватил зубами здоровенный кус стекла. «Уй-бля, — Зойд замерши, — он съехал окончательно», — нет, на самом деле, Эктор жевал себе, похрустывая, слюни текли, а ухмылка оставалась столь же злобной, твердил: — Ммм-ммм! — и: — ¡Qué rico, qué sabroso!
[9]
— Ван Метр нёсся за отъезжающим медицинским фургоном, голося:
— Санитар! — но Зойд допёр, он же не дитя невинное, «Телегид» читал — и вспомнил только что статью о каскадерных окнах, сделанных из прозрачного листового леденца, такие ломаются, но не режут. Вот почему всё ощущалось не алё — молодой Уэйвони обычное окно у себя вынес и заменил таким вот сахарным.
