Вот оно, как повернулось! Оказывается,
Андрюшка сын Кондрата! В голове моментально все стало на место. События
сложились в стройную цепочку, и я сразу поняла, что к чему.
Значит, так. Андрюшина мать родила сына от
Константина, так на самом деле зовут писателя.
Кондрат Разумов – это псевдоним. Я ведь знала
об этом и могла бы вспомнить, когда увидела паспорт нашего бандита. Кондрат
пару раз приходил в гости к бывшей любовнице, может, и деньги давал для
мальчика. Хотя, что с него было взять по тем временам. Удачливый прозаик,
успешный литератор, автор известных детективов, богатый человек – все это в
будущем. В 1977 году он просто учитель русского языка и литературы с нищенским
окладом.
Детство Андрюши было очень тяжелым – постоянно
пьющая мать, и никаких родственников, которые могли бы помочь ребенку, ни
бабушек, ни тетушек… Вероятно, Люда сказала мальчишке, кто его отец, хотя,
очевидно, Кондрат не признал ребенка, фамилия-то у Андрея – Казин. Правда,
отчество – Константинович.
Потом Кондрат резко пошел в гору, появились
рецензии в газетах, интервью на телевидении. Представляю, какие чувства
обуревали парня. Потом, став взрослым, он и задумывает преступление. Покупает
квартиру, заводит хорошие отношения с отцом, прикидываясь почти приятелем,
вкладывает в руки Вани пистолет. Все очень логично. Он, конечно, знал о
дурацкой забаве Кондрата и Вани. Играя, они поднимали такой шум, что пару раз
приходили соседи снизу, у которых раскачивалась люстра, и Кондрат откупался от
них своими новыми детективами. Но почему Андрей решил убить отца? Да понятно,
хотел отомстить за свое тяжелое, голодное и нищее детство. И ведь придумал
просто изуверский план. А кажется таким простым, даже примитивным парнем!
Это что же получается? Лиза – родная сестра
Андрея?
Господи, а вдруг он замыслил убить Лизу, а я
так спокойно отпускаю с ним девочку! Нет, это уж слишком, да и зачем бы Андрею
убирать сестру? Да наследство! Небось Кондрата станут переиздавать, значит,
детям положены деньги, причем хорошие… Но он ведь официально не признан сыном.
– Еще кофе? – спросила официантка.
Я встала, сердито громыхнув стулом. Ну уж нет,
хватит наливаться бурдой по ценам амброзии, а подумать спокойно можно и в метро
по дороге домой.
Но чтобы полностью осмыслить ситуацию,
пришлось покататься по Кольцевой линии вместе с парочкой бомжей, смотревших на
меня очень внимательно. Наконец я разработала стратегию.
Завтра с утра я опять позвоню в больницу к Славе
Самоненко и попытаюсь узнать, когда же разрешат посещения. Убийцу я нашла, да
только улик никаких. Все на уровне домыслов и размышлений, а их к делу не
пришьешь! Следовательно, надо наскрести хоть что-нибудь материальное,
свидетельствующее о том, что Андрей безжалостный и хладнокровный организатор
убийства Кондрата. Главное, держать себя в руках и делать вид, будто ни о чем
не догадываюсь. Как ни в чем не бывало поить его кофе с пирожными, поправлять
корявую речь… Вот только Лизу с ним теперь отпускать не стану.
Дома были все те же – Маша Гаврюшина и Лиза. А
на столе издавал аромат кекс жуткого вида, кривой на один бок.
– Вот, – гордо заявила Гаврюшина,
занося над ним огромный нож, – испекли коврижку, праздничную!
– А какой у нас праздник? –
поинтересовалась я, осторожно откусывая кусочек.
Бедный, бедный мой желудок! Он уже сегодня
получил от хозяйки кусок фанеры! Но неожиданно отвратительное на первый взгляд
детское творение оказалось вкусным.
– Ну, Лампа, – обиженно протянула
Лиза, – всем праздникам праздник! Четверть закончилась, каникулы начались!
– Ой! – всплеснула я руками. –
Забыла!
– Ничего, – успокоила Маша, – у
меня папа зимой дневник подписывал и говорит: «Ну вот, доченька, как время
бежит, ты уже в пятом классе».
Лиза засмеялась:
– А как он отреагировал, когда узнал, что
ты уже в восьмом?
Маша вздохнула:
– Я ему не сказала, пусть и дальше так
думает, а то рассердится, старый уже, вот и забывает.
– Сколько лет папе? –
поинтересовалась я.
– Тридцать пять, – спокойно ответила
Гаврюшина и набила рот кексом.
– Ну-ка, – потребовала я, –
тащите дневники!
Лиза моментально шлепнула на стол свой. Во
всех графах радовали глаз сплошные пятерки. У Маши дневник выглядел по-иному.
Математика «три», русский «три», география «три», словом, кругом одни
«удовлетворительно», и только по пению красовалась жирная пятерка.
– Гаврюшина, – строго сказала
я, – в этой ситуации ты еще и поешь?! Используй каникулы, чтобы набраться
знаний. Прекращай печь пироги и кексы и немедленно принимайся за русский. А
тебе, Лиза, должно быть стыдно. Лучшая подруга еле-еле на трояках едет. Между
прочим, мы в свое время брали отстающих на буксир!
– Мне русский и алгебра по фигу, –
заявила Маша. – Вообще после девятого класса я из школы уйду!
– Куда?
– В цирковое училище, – спокойно
пояснила она, наливая чай. – Тетя Лампа, да вы ешьте коврижку!
– Кто же тебя туда возьмет? Надо талантом
обладать и определенной физической подготовкой.
– Гавря, покажи, – велела Лиза.
Маша оставила с сожалением чашку и
пробормотала:
– Наелась зря.
– Ничего, – ответила Лиза, – ты
немножко…
– Ладно, – согласилась Гаврюшина и в
мгновение ока вылезла из джинсов, оставшись в драных колготках.
– Давай, Гавря! – приказала Лиза.
Маша расставила ноги и начала прогибаться
назад. Я смотрела на нее во все глаза. Руки девочка держала перед собой, тело
ее, словно резиновое, клонилось вниз, наконец голова коснулась пола. Гаврюшина
просунула ее между ступнями и улыбнулась. Потом уперлась руками в линолеум и
выгнулась самым невероятным образом.
– Маша, прекрати! – испугалась
я. – Сломаешь позвоночник. – Но Гаврюшина, по-прежнему улыбаясь,
повторила упражнение в обратном направлении.
– На полный желудок тяжело, –
пояснила она, принимая нормальный вид. – Я еще и не так могу. У меня целый
номер, называется «Каучук».
– Кто тебя научил?
– У нее все в цирке работают, –
гордо пояснила Лиза, – дедушка, бабушка, мама, папа, а Машка по выходным
иногда выступает. Понимаешь теперь, что ей уроки по фигу?
