Вот и сегодня я выключила лампу в три утра, и
в голове моментально зашевелились тяжелые мысли. Бедная Лена! Все словно
сговорились свидетельствовать против нее. Сначала Антон Семенов, потом Ангелина
Брит, оба уже покойные! Затем мне вспомнилась несчастная Леокадия Сергеевна,
невесть зачем оказавшаяся на Кольцевой автодороге… Да еще пистолет, который
Лена купила для Вани! Надеюсь, следователь никогда об этом не узнает. Картонную
упаковку из-под пистолета я разорвала на мелкие кусочки и выбросила подальше от
дома, не поленилась сделать это в самом центре, возле телеграфа. Но Юра все же
ошибается, жаль, что он не дослушал меня до конца. Андрей – вот кто настоящий
преступник. Осталось лишь выяснить, зачем он это сделал. Ну ничего, завтра я
поеду на Новохерсонскую улицу и выясню о парне правду.
Однако твердо принятое решение не всегда легко
выполнить. По нужному адресу проживала толстенная бабища лет сорока. Ничего
вразумительного об Андрее или его семье сообщить она не смогла.
– Я купила квартиру через
агентство, – бубнила толстуха, распространяя вокруг запах чеснока, –
и не знаю о бывших хозяевах ничегошеньки! Видала только один раз мужика, когда
документы подписывали. Всю работу риелторы сделали.
Я вышла во двор и села на лавочку. Сегодня
отличная погода, ласковое солнышко приятно греет лицо, в воздухе пахнет
наконец-то приближающейся весной, да и пора бы, скоро апрель. Долгожданное
тепло выгнало на улицу молодых мамаш с колясками, и сейчас они вылавливали из
луж упоенно пачкающихся детишек. Ладно, покурю и двину домой. В эту минуту
крохотная собачка, скорей всего цвергшнауцер, подбежала ко мне и, поставив
маленькие лапки прямо на джинсы, стала умильно повизгивать.
– Фу, Снаппи, фу, – закричала
хозяйка, – не бойтесь, она не кусается!
Я подавила усмешку. Бояться собачонку размером
чуть больше заварочного чайника! Нет предела хозяйскому тщеславию.
– Она не кусается, – повторила
женщина, – просто хочет сигарету, уж извините.
– Собака курит? – изумилась я.
– Нет, конечно, просто съедает.
– Странная привычка.
– И не говорите, – вздохнула
она, – у нас раньше соседи были на лестничной площадке, Казины. Так их
сын, Андрюша, тот еще балбес, брал сигареты, обмазывал шоколадом и давал
Снаппи. Теперь пес у всех курево отнимает!
От неожиданности я сама чуть было не съела
сигарету. Надо же, какая удача!
– Вы хорошо знали Казиных?
– Мы соседи, – ответила тетка.
– А Андрюшу помните?
– Прекрасно. Безобразник и хулиган. Мой
сын от него натерпелся. Мы даже жаловаться ходили к директору, чтобы мальчишку
из нашего класса перевели, сам не учится и другим не дает. Только ничего не
вышло, слава богу, в восьмом классе он ушел в какое-то ПТУ, то ли на шофера
учиться, то ли на слесаря. А по мне, если честно сказать, Людка, мать его,
врала. Бандит он стал, самый натуральный.
– С чего вы так решили?
– По ночам приезжал на роскошной машине,
а в руках пакеты из супермаркета.
– Ну и что?
– Так в 1991 году! Помните, какие жуткие
цены тогда в этих магазинах были? Простому человеку не подступиться, только
бандиту.
– А мать его жива?
– Людка? Спилась совсем и померла. А вам
зачем? И вообще, кто вы?
Отчего-то мне стало жарко и тоскливо. Бегаю,
бегаю по городу, пытаясь помочь Лене, и все время налетаю на покойников, просто
отчаянье берет. Наверное, от расстроенных чувств я вытащила из сумочки красивое
бордовое удостоверение с золотыми буквами ФСБ на обложке, купленное мной за
пятьдесят рублей в переходе между станциями «Тверская» и «Чеховская», и весьма
агрессивно рявкнула:
– Агент Романова.
– Ой, – пискнула тетка и отпустила
собачку.
Обрадованный Снаппи подскочил ко мне и
моментально вырвал из рук так и не зажженную сигарету.
– Ваше имя, фамилия, отчество, –
потребовала я.
– Лимонова Алла Марковна, –
пробормотала сплетница.
– Пошли, – велела я.
– Куда?
– К вам домой, разговор есть.
Уж не знаю, какой женой и матерью была госпожа
Лимонова, но кофе она варила отличный. Первый раз меня угостили не растворимой
бурдой из железной банки, а ароматным кофе из натуральных зерен. Впрочем, Алла
Марковна обладала еще одним, бесценным для меня качеством – редкой
болтливостью. Нужно было только сидеть тихо, фильтруя невероятное количество
информации, выливаемой на голову.
Казины, мать и дочь, въехали в дом в 1976
году, обменялись квартирами с супружеской парой, проживавшей тут раньше. Алле
показалось, что женщины знавали лучшие времена. Во всяком случае, три не
слишком большие комнаты они забили дефицитной мебелью, застелили коврами и
водрузили на потолке хрустальные чешские люстры. Потом Люда родила без мужа.
Соседки почесали языками и успокоились, на дворе не XVIII век, в доме полно
одиноких мамаш. Не успел Андрюша пойти в садик, как скончалась его бабушка,
мать Люды, и девчонка осталась одна.
– Уж не знаю, – тарахтела Алла
Марковна, подвигая поближе ко мне коробку конфет «Птичье молоко», –
сколько лет Людке было. Она всем говорила, что двадцать, но мне казалось – нет
и восемнадцати. Небось годков в пятнадцать забеременела. Ну куда такой ребенка?
