Впрочем, слово свое она сдержала. Язык не
распускала и скреблась в дверь к Мамоновым, только убедившись, что муж и дети
ушли. В 1998 году Галя заставила Риту оформить дарственную на квартиру.
Жилплощадь после смерти сестры должна была отойти дочери Мамоновых. За бумагу
она стала платить сестре ежемесячное содержание. Может, была благодарна, а
может, думала, что Ритка, получая деньги, быстрее сопьется и уйдет на тот свет.
– Ну а Степан-то где, – прервала я
поток ненужных сведений. – Про Риту я сама знаю.
Галя пожала плечами:
– А я его и не видела. Ритка
рассказывала, будто он у тетки так и жил. Вроде его посадили, а может, это
неправда.
– Телефон тетки можете сообщить?
– Откуда! Мы не общались. – Галя
развела руками. – У Риты надо спросить, она точно знает.
Я пригорюнилась.
– Да она в таком состоянии…
– Ладно, – протянула Галина, –
позвоните мне завтра, я расспрошу сестру.
Глава 20
Во дворе нашего дома весело фыркал огромный
зеленый «Линкольн Навигатор».
– Эй, Лампочка! – крикнула Лиза,
высовываясь в окно. – Поедешь с нами?
– Куда собрались? – строго
поинтересовалась я.
– На «Дог-шоу».
– Куда??? – удивилась я.
– Залезайте, Лампа Андреевна, –
предложил Андрюша, – по дороге объясним.
Внутри просторного салона на заднем сиденье
устроилась Маша Гаврюшина, страшно возбужденная и довольная. Перебивая друг
друга, девочки принялись излагать события.
Три дня тому назад они позвонили по телефону,
который каждый раз появляется на экране телевизора после обожаемой ими передачи
«Дог-шоу».
– Вообще это Андрюша придумал, –
щебетала Лиза.
– Не, герлы, – протянул наш
бандит, – идейка ваша, а я только в телефон нашептывал. А то у вас гудки
детские, могли обманом понять, подумали бы, понты корявые…
– И совсем не корявые, нормальные
понты, – возразила Лиза. – Сам пургу не гони, дай побалакать
по-свойски.
– Да, – пискнула Маша
Гаврюшина, – фильтруй базар, братан!
Я просто онемела от негодования. Вот они,
последствия общения с милым Андреем.
– Девочки, немедленно прекратите, извольте
выражаться по-русски!
– А они чего, по-американски
хрустят? – заржал Андрюша, делая крутой вираж так, что я свалилась на
хихикающую Гаврюшину.
– Да, не по-русски.
– А по-каковски?
– По-идиотски. Ну-ка попробуй, Андрей
Петрович, сказать нормально.
– Как?
– А вот так. Идея принадлежит девочкам, а
я всего лишь поговорил по телефону, потому что у них детские голоса, и на
телевидении могли подумать, что они балуются.
Обалдевший Андрей озвучил текст.
– Отлично, – удовлетворенно
вздохнула я. – Учись говорить красиво. Теперь ты, Лиза, ответь Андрюше.
– Никто бы не подумал, что мы балуемся,
ты не прав.
– Великолепно. Ну, Маша!
– Да, – покорно откликнулась
Гаврюшина, – не говори глупости, будь любезен, пожалуйста.
– Чудесно, – пришла я в
восторг. – Так и будем теперь общаться, на великом и могучем русском
языке.
Внезапно Андрей заржал.
– В чем дело? – строго спросила я.
– Да братаны песню кинули!
– Андрей!!!
– Ага, приятели анекдот рассказали. В
школе ремонт идет. Хозяйка, то есть директриса, вызывает двух мужиков, ну этих,
работяг, и предъявляет им претензии: «Вы ругаетесь, а дети слышат и потом сами
гонят, говорят, то бишь». А мужики в ответ: «Нет, хозяйка, брехня на воротах.
Вот вчера Петька мне ведро с краской на голову уронил, так я ведро снял и
вежливо говорю: «Уважаемый Петр Иванович, сделайте милость, не надо больше на
меня краску опрокидывать!» Улет! Представляете, что он на самом деле забацал,
натянул этого Петьку по самые помидоры!
Я вздохнула. Да, переучиваться тяжело, но я
больше не разрешу Андрею Петровичу болтать на отвратительном пингвиньем языке.
Вкратце события выглядели так.
Андрей по просьбе девочек позвонил по телефону
в «Дог-шоу» и стал проситься в передачу. Очень милый вежливый женский голос
пригласил их поучаствовать в съемках в качестве зрителей, обязательно с
Рамиком. Андрюша пришел в полный восторг, и вот теперь они катят в цирковое
училище, где проходит съемка, начало в шесть вечера.
– Так сейчас только четыре? –
изумилась я.
– А нам еще сюда надо, – пояснил
бандит, резко тормозя у магазина «Все для животных».
– Зачем?
– На этой передаче, – затарахтела
Лиза, выпрыгивая из «Линкольна», – все собачки разряженные, в цепочках, а
у Рамика ни попонки, ни бантика.
– Надо купить прикид, – пояснил
Андрюша, щелкая брелком сигнализации.
Джип коротко взвизгнул и, моргнув фарами,
затих.
Я посмотрела на голенастого нескладного Рамика
и усмехнулась: для таких небось ничего нет.
Но в небольшом магазинчике оказался гигантский
выбор разнообразных прибамбасов. Раскрасневшиеся Лиза и Маша разглядывали
комбинезончики, шапочки, ботинки… Увидав, что кепочка размером с блюдце для
кофейной чашки стоит около трехсот рублей, я попробовала их остановить:
– По-моему, Рамик и так хорош, в
натуральном виде, дорого одежонка стоит.
– Да, – грустно ответила
Лиза, – недешево.
– Жуть, – отозвалась Маша, –
ботиночки какие хорошие, а по цене с моими сравнялись. Это нечестно, собачье
должно быть дешевле, чем человечье! А шампунь! Вон, глядите, за четыреста
рублей. Даже «Пантин» всего семьдесят стоит!
– Так он простой, а этот от блох, –
пояснила я.
– У людей блох не бывает, – добавила
Лиза.
– Ну, загнула, – засмеялся
Андрей, – все бывает, и вши, и гниды, и блохи…
Сосед повернулся к молоденькой, хорошенькой
продавщице и велел:
– Значитца, так, давай говнодавы на этого
стручка, скафандр, голду на тумбу, кандалы на грабки…
Девушка продолжала смотреть на него, не
двигаясь.
