Девица попыталась сопротивляться, но я была
непреклонна и, выдав ей конверт с месячным содержанием, выставила нахалку за
дверь.
Таким образом, в четверг вечером я, разогнав
прислугу, осталась на хозяйстве одна.
Честно говоря, без помощников оказалось
трудно. В доме постоянно толклись гости, бесконечные подруги Лены, друзья
Кондрата… Где-то около десяти вечера все усаживались за стол. В этом доме не
ложились спать раньше часа. Даже четырехлетний Ванюша успокаивался только к
полуночи. Его няня, приятная женщина лет пятидесяти, Анна Ивановна, пару раз со
вздохом говорила:
– Ну как тут режим соблюсти, если отец
его из кроватки выхватывает и к гостям тащит!
Анна Ивановна мне понравилась. Впрочем, няня
не лезла в домашнее хозяйство и на кухне появлялась редко. Ванечку я тоже почти
не видела.
Кондрат до безумия любил детей. Каждый день на
Лизу проливался дождь подарков – шоколадки, мягкие игрушки, книжки, комиксы,
чипсы… Получал свою долю и Ванюшка. Более того, каждый вечер, ровно в семь, они
с Кондратом играли в войну. Носились по коридорам и комнатам с игрушечными
пистолетами и ружьями. Увидав эту забаву в первый раз, я испугалась. Оружие
выглядело и гремело, как настоящее. Безумие длилось минут сорок, потом Ваня
победил, а Кондрат ушел в кабинет. Писал литератор днем, с часу до шести. И,
следует отметить, трудился он упорно, ваял по десять страниц ежедневно и
никогда не начинал гулянок, не закончив норму.
Лена целый день пропадала невесть где.
Являлась домой только к десяти-одиннадцати. Она действительно была художницей и
таскалась по выставкам, вернисажам и презентациям. Возле ее спальни была
оборудована небольшая мастерская, и я входила туда, чтобы вытереть пыль. С
первого раза мне стало понятно, что Лена не слишком работоспособна. На
мольберте стоял незаконченный пейзаж, и ни в среду, ни в четверг, ни в пятницу
на нем не прибавилось ни листочка. Впрочем, Лена не была противной или грубой.
Просто пофигистка, любящая комфорт и удовольствия. Будь она женой простого инженера,
в квартире у нее небось царила бы дикая грязь, а гора неглаженого белья
упиралась бы в потолок. Но судьба подсунула ей на жизненном пути богатого
Кондрата, и в доме убирали, готовили и подавали чужие, наемные руки. Да, она
была ленива и глуповата, но казалась доброй и безалаберной. Денег не считала
совсем, и, когда я поинтересовалась: «Сколько вы тратите в неделю на питание?»
– Лена вытаращила от удивления глаза:
– А сколько надо?..
– Но ведь не все же свои доходы? –
попыталась я добиться истины.
Лена пожала плечами:
– Не знаю.
– Что вы делаете, когда деньги
заканчиваются? – обозлилась я.
– Беру у Кондрата еще, – спокойно
пояснила Лена.
Я отступила, но тетрадь для записи расходов
завела. В пятницу попробовала было показать ее хозяйке, но та отмахнулась:
– Евлампия Андреевна, мне это
неинтересно, только скажите, когда сумма на хозяйство закончится!
Я вздохнула. Неудивительно, что они тратят
бешеные деньги. Гигантские суммы у Разумовых уходили не только на жратву.
Репетиторы, посещавшие Лизу, брали все, как один, по десять долларов за
академический час. Ходило их пятеро – математик, «русалка», немка, географ и
историк. Я так и не поняла, почему Лиза не посещает школу. На вид она казалась
здоровой, обладала отменным аппетитом. Существовала только одна странность.
Высокая рослая тринадцатилетняя девочка была на редкость инфантильна. Она
читала комиксы про летающих пони, самозабвенно играла в Барби, смотрела
мультики про кота Леопольда. Еще Лиза ничего не умела. У меня нет большого
опыта общения с детьми, до сих пор я имела дело только с Кирюшкой. Но мальчик
был занят весь день под завязку школой, уроками и секцией бодибилдинга. Потом,
он умел варить пельмени, убирал, правда весьма неохотно, квартиру, гулял с
собаками и в случае необходимости мог обойтись без взрослых. Ему бы и в голову
не пришло просить: «Подайте чай» или «Намажьте бутерброд». За подобные просьбы
можно было получить щелбан от старшего брата и гневный возглас Юли:
– Инвалид, что ли? Сам сделай!
Лиза же не умела ничего, она даже не научилась
заваривать чай. Домашние учителя не задавали ей уроков, спортом девочка не
занималась, подруг не имела и в свободное время раскрашивала картинки или
играла на компьютере в игрушки, предназначенные для шестилетних детей. Ее
комната просто ломилась от самых разнообразных прибамбасов – одних плюшевых
зайчиков я насчитала около двадцати. Мне, привыкшей жить с животными, было
странно, что в огромной квартире Разумовых нет никакого четвероного любимца. Ни
кошки, ни собаки, ни хомячка, даже рыбок тут не было.
В пятницу вечером я твердо знала две вещи. В
этот дом следует нанять домработницу, и искать ее я стану не в
специализированной фирме, а по знакомым. Пусть без особых рекомендаций,
медицинского образования и знания иностранного языка, просто женщину, которая потеряла
основную работу и мечтает получить хоть какое-нибудь место. Я уже совсем хотела
отправиться в субботу домой за Катюшиной записной книжкой, как случилось
событие, разом изменившее все.
Как всегда ровно в семь, Ванюшка, напялив
шлем, выскочил в коридор и завопил:
– Папа, прячься!
Анна Ивановна, использовавшая игру в войну как
повод для заслуженного отдыха, привычно отправилась на кухню вкушать сладкий
кофе.
– Выходи, Терминатор! – закричал
Кондрат в ответ.
– Я сегодня не Терминатор, а большая
зеленая Мышь, – возразил Ванька.
– Отлично, – согласился отец и
велел: – А ну, Мышь, спасайся, сейчас страшный кот тебя съест!
– Никогда! – счастливо взвизгнул
мальчишка.
И они принялись носиться по комнатам и
коридорам, оглушительно паля из всевозможного оружия.
– Отвратительная забава, –
пробормотала Анна Ивановна, прихлебывая кофеек, – шумная такая.
Я была с ней солидарна.
– Впрочем, – продолжала няня, –
мальчикам это необходимо, и очень хорошо, что отец находит время для сына.
В этом случае я тоже целиком и полностью
разделяла ее мнение.
В коридоре творилось невообразимое.
– Ага, – кричал Ванька, –
сдавайся!
– Как бы не так, – ответил
Кондрат. – Коты так просто не сдаются!
– У меня есть новый, антикотный
пистолет! – взвизгнул Ванюша. – Получай!
Послышался звук выстрела, немного другой, чем
те, что звучали до сих пор, потом второй, третий, четвертый… Следом раздался
грохот. Очевидно, Кондрат, изображая смертельно раненного, упал на пол.
