Волгин обозлился и категорически отметал все
варианты, которые предлагала алчная Нина. Полгода он держался, словно крейсер
«Варяг», но потом дрогнул, потому что бывшая супруга нашла просто лакомый
кусочек. Брошенному мужу предлагалась отличная двухкомнатная квартира в новом
кирпичном доме возле самого метро, две минуты пешком, – Терентьевская
улица, четыре. Комнаты восемнадцать и двадцать метров, холл, кухня, коридор,
ремонт не требовался, состояние у потолков и полов – первоклассное, а
сантехника сияла белизной. Ошеломленный Волгин тут же подписал необходимые
бумаги. Он даже не задумался, каким образом из одной, не слишком большой
квартирки на Кутузовском вышло две – причем Нине предназначалась трехкомнатная,
по метражу почти совпадающая с размениваемой.
Не вызвало у него подозрений и крайне любезное
поведение бывшей супруги. Нина полностью избавила Андрея от хлопот и даже, взяв
его паспорт, сама позаботилась обо всех формальностях для нелюбимого мужа.
Велико же было его изумление, когда он явился по месту новой прописки.
В якобы его квартире хозяйничала незнакомая
женщина, заявившая:
– Мы ни с кем и не думали меняться!
– Но как же? – оторопел
Сергей. – Вот смотрите, мой паспорт с пропиской – Терентьевская, четыре.
– Вот и езжайте туда, – фыркнула
тетка, – чего вы к нам явились!
– Но…
– У нас другой адрес, – втолковывала
хозяйка, – Леоновская, девять. Да посмотрите на табличку.
– Незачем мне на нее смотреть, –
вскипел Сергей, – я видел уже, когда квартиру осматривал.
– Каким местом смотрел? –
поинтересовалась тетка и благодушно предложила: – Пошли вместе!
Они спустились во двор, и у Сережи отвисла
челюсть. На углу дома висела табличка: «Леоновская, 9».
– Как же? – забормотал он. – Я
сам читал на днях: «Терентьевская, четыре».
Хозяйка квартиры пожала плечами и удалилась,
пришлось Волгину искать Терентьевскую. К его ужасу: она оказалась на краю
света, в Куракине, а номер четыре принадлежал жуткому двухэтажному бараку без
лифта, мусоропровода и горячей воды. Нина просто повесила на нужный дом
фальшивую табличку и сняла ее после ухода супруга-лопуха. Стоит ли упоминать,
что все суды он проиграл.
– Ну как, история? – поинтересовалась
Оля.
– Да уж, – вздохнула я и не стала
говорить ей, что вся афера подробнейшим образом описана в «Загоне с
гиенами». – А Владимир Кошельков и Степан Разин, кто они?
– Без понятия, – протянула
Оля. – Ничего в голову не приходит, а вам очень надо?
– Да, – подтвердила я.
– Тогда сходите к Элеоноре. Вот уж она
про всех знает!
– А это кто?
– О, историческая личность, –
ухмыльнулась Оля. – Вдова писателя Киселева, дама высшего света, жуткая
сплетница.
– Как мне к ней попасть?
Оля взглянула на часы:
– Половина второго, надеюсь, она уже
позавтракала. Вот что, подождите.
Журналистка взяла телефон и замурлыкала:
– Норочка? Доброе утро, это Лелечка из
«Мира литературы», как здоровье? Как наша Софочка?
Разговор плавно потек вокруг разных тем.
Примерно полчаса Оля пела соловьем и, только обговорив все, приступила к моей
проблеме.
– Норочка, помогите. У меня есть
знакомая, молодая, вашего возраста, развелась с мужем и теперь приходится
работать, вот и пристроила ее из жалости в свою редакцию. Но моя протеже
человек робкий, в писательском мире личность необстрелянная, ей надо кое-что
узнать, а кто, как не вы, поможет? Звать ее Евлампия. Да-да, чудесное имя! Так
как, ей можно приехать?
Положив трубку, она велела:
– Пишите адрес. Нора ждет. Имейте в виду,
в разговоре с ней следует употреблять фразы: «Нора, вам ведь еще нет и сорока»
или «Как завидую таким молодым женщинам, как вы», либо «Деточка, позови маму».
Я рассмеялась:
– Пожалуй, последнее чересчур.
– В самый раз, – отмахнулась
Оля. – Кашу маслом не испортишь.
Не знаю, не знаю, если вбухать килограмм
«Анкора» в блюдечко гречки, может и стошнить.
– Нора – кладезь информации, –
продолжала она, – и, если вы ей понравитесь, расскажет все. А подлизаться
к ней можно, лишь без устали нахваливая ее внешность. Только упаси вас бог
сказать: «Ах, дорогая, для своего возраста вы великолепно выглядите, больше
сорока и не дать». Помните – Норе тридцать пять, а уж сколько по паспорту – это
никому не ведомо. Ее муж, талантливый поэт, скончался десять лет тому назад.
Так вот году этак в 1980-м он произнес гениальную фразу: «Норочка, детка,
перестань бегать в милицию и менять паспорт, а то скоро твой возраст совпадет с
партийным стажем». Между прочим, он был недалек от истины. Год рождения в
документах Элеонора изменяла с легкостью. Начальник паспортного стола только
ухмылялся, получая раритетные по тем временам подарки – виски, американские
сигареты и растворимый кофе, а вот партийные бумаги коммунисты стерегли, как
Аргусы, и нечего было даже думать о том, чтобы исправить пару цифр в анкете.
Наверное, поэтому Нора и вышла из рядов КПСС в числе первых.
– Спасибо, Оленька, вы очень помогли
мне, – произнесла я, возясь с сапогами.
– Я помогаю не вам, а Лене, –
ответила девушка. – Насколько я поняла, вы ищете убийцу Кондрата. А я
должок Елене Михайловне возвращаю.
– Какой? – изумилась я.
– Меня на работу в «Мир литературы»
сначала взяли стажером, – пояснила девушка, – с испытательным сроком.
А когда он закончился, главный редактор сообщил: «Уговоришь Кондрата Разумова
дать нам повесть, чтобы из номера в номер печатать, возьму в штат, а если нет,
то и расстанемся друзьями». Представляете?
Кондрат, естественно, послал Олю куда
подальше. Но девушка все звонила в надежде на то, что он сменит гнев на
милость. Потом, набравшись наглости, заявилась к литератору домой и нарвалась
на Лену. То ли от усталости, то ли от обиды начинающая журналистка разревелась
и выложила все супруге.
– Езжай домой, – велела та. –
Успокойся.
Она покорно вернулась к себе. А наутро Кондрат
лично приехал в «Мир литературы» и, сунув Ольге тощую папку, буркнул:
– На, плакса, получи повестушку, да скажи
Елене Михайловне спасибо. Терпеть не могу газетных публикаций с продолжением.
– Так что теперь мой черед добрые дела
совершать, – закончила Оля. – Ясно?
