«У нас все для вас», – реял над входом
громадный плакат. Что верно, то верно. На стеллажах и впрямь стояло и лежало
несметное количество игрушек – машинки, куклы, железные дороги, пистолеты,
головоломки, наборы для вышивания… Посетители отчего-то отсутствовали. Правда,
после первого взгляда на ценники стало понятно, отчего люди обходят
«Разноцветный праздник» стороной.
– Почему вот эта Барби стоит четыре
тысячи рублей? – поинтересовалась я у девушки-консультанта. – В
ларьке напротив точно такую же выставили всего за двести.
– У нас фирменный товар от
«Мател», – охотно объяснила продавщица. – Никаких китайских или
турецких подделок.
– В чем же отличие? – недоумевала
я. – Ведь они похожи, как две капли воды.
– Те, кто думает о здоровье
ребенка, – не сдавалась она, – придут к нам. Известные производители,
которые дорожат честью торговой марки, используют специальные нетоксичные
материалы и красители. А турки, между прочим, берут краску с кадмием, а это
канцероген!
Окинув взглядом ряды игрушек, я только
вздохнула. Если рассказ про краску с кадмием правда, то ребенок
среднестатистического москвича обречен играть с куколкой, сделанной доброй
мамой из тряпок, потому что экологически чистая Барби, созданная сотрудниками
«Мател», вгонит семью не на один день в долговую яму.
– А вы для кого подбираете? –
перешла в наступление продавщица. – Возраст подскажите.
Я вытащила чек.
– Я понимаю, что спрашиваю глупость, но
все же… Не так давно сынишке подарили револьвер, купленный у вас. К несчастью,
в гости к нам пришел его друг и сломал пистолет, теперь дома стоит рев.
– Да уж, представляю, – вздохнула
девушка.
– Нельзя ли узнать, кто продал игрушку?
Может, он вспомнит, что это за пистолет был? Тут, правда, стоит цена, но у вас,
смотрю, штук шесть за эти деньги купить можно, а мой мальчик требует
точь-в-точь такой, как сломанный!
Выпалив тираду, я тут же пожалела. Сейчас
девушка поинтересуется: «Почему вы не прихватили сломанный пистолет?» И будет
права. Но продавщица повертела бумажку и вежливо ответила:
– Знаете, это просто. Оплата прошла на
четвертый отдел.
– Ну и что?
– В нашем магазине есть услуга, –
пояснила она, – заказ товаров по каталогу получается чуть дороже, зато вы
имеете полный ассортимент перед глазами. Мы ведь закупаем только то, что
пользуется спросом. Ступайте на второй этаж.
Обрадованная, я добежала до нужного места и
рассказала другой девушке ту же историю.
– Секундочку, – сказала она. Посмотрела
на чек, потом порылась в огромной амбарной книге и радостно сообщила: – Вот,
пистолет «зауэр», товарный номер игрушки 728а, посмотрите в каталоге.
Я принялась послушно рассматривать яркие
картинки и вздохнула.
– Надо же, как у вас отлично налажено
дело! Наверное, и фамилия покупателя есть!
– Конечно, – улыбнулась
служащая. – И телефон, иначе, как сообщить, что заказ прибыл. Вот, вашему
сыночку пистолет заказывала Елена Михайловна Разумова. Знаете такую?
Я чуть не выронила толстый том.
– Вы ничего не путаете?
– Нет, – последовал ответ. –
Елена Михайловна наша постоянная покупательница. У нее мальчик – большой
любитель оружия, вот она и заказывает частенько новинки. «Зауэр» она давно
хотела, говорила, сынишка увидел у кого-то настоящий и очень просил.
Домой я возвратилась в крайне мрачном
настроении. Лена самолично заказала пистолет, значит, готовилась к убийству.
Интересно, почему она не уничтожила упаковку, не побоялась оставить улики. Хотя
она, наверно, думала, что коробочка отправилась в помойное ведро, куда,
естественно, уходит любая, даже самая красивая обертка. Скорей всего, так бы и
произошло. Я хорошо помню, как няня Анна Ивановна притащила на кухню ворох
пустых коробок. И если бы не моя любовь складывать на всякий случай картонки…
Чем больше я влезаю в это дело, тем яснее понимаю, что Лена – убийца.
Интересно, где она взяла настоящий «зауэр» и следует ли мне сообщить обо всем в
милицию?
Старинные часы глухо тикали, отсчитывая
безвозвратно улетающие минуты. Может, конечно, и надо поделиться со
следователем информацией, но только не с мерзким Митрофановым, отправившим меня
под конвоем на выход. Этому субъекту ни за что не стану помогать. А Слава
Самоненко все еще лежит в больнице, правда, его уже перевели в обычную палату,
но он подцепил какую-то больничную заразу и попал под карантин. Никого к нему
не пускают, и я смогла лишь передать вареную курицу и коротенькую записочку с
пожеланием скорейшего выздоровления.
Тяжело вздохнув, я пошла на кухню – выпью чаю,
авось в мозгах просветлеет. Там сидела компания детей. Черноволосая худенькая
девочка вежливо представилась:
– Я – Маша Гаврюшина.
– И я Маша, – сказала другая,
плотная блондиночка.
– Я тоже, – подхватила третья.
– Как только вы не путаетесь, –
засмеялась я и, увидав на столе пакет муки, пачку масла и грязную кастрюлю,
поинтересовалась:
– Что вы делаете?
– Булочки печем, – гордо сообщила
Лиза. – Вот все смешали по инструкции, положили в хлебопечку, теперь ждем.
– Отлично, – одобрила я. –
Потом угостите.
И тут затрезвонил телефон.
– Елена Михайловна? Добрый день,
голубушка. Галин беспокоит.
– Простите, но это не Елена Михайловна.
– Лизонька, – обрадовался незнакомый
Галин, – как дела?
– Вам Лизу? – спросила я.
– Вообще-то я хотел Елену
Михайловну, – слегка растягивая гласные, протянул мужчина.
Решив не пугать человека, который, скорее
всего, не в курсе того, что произошло, я осторожно сообщила:
– Лена уехала.
– Вот незадача, – расстроился
Галин. – Далеко?
– Да.
– Надолго?
– Ну, думаю, на несколько месяцев.
– Вот так так, – чуть не закричал
собеседник. – Ну и что теперь делать, просто беда!
– Что случилось? – полюбопытствовала
я.
– Простите, – вопросом на вопрос
ответил звонивший. – Кем вы приходитесь Елене Михайловне?
Я настолько привыкла прикидываться Лениной
родственницей, что, не колеблясь, заявила:
