– Раз и навсегда распрощаться с
Кондратом, – отрезала Лена.
Зинуля согласилась. Дальше начались чудеса.
Через две недели она стала хозяйкой квартиры на Хонской. Лена пристроила
продавщицу в газету «Созвездие» курьером. Должность невелика, зарплата,
впрочем, тоже, но зато ее без проблем приняли на вечернее отделение журфака,
как работающую по профессии. Вот выучится, получит диплом, станет
литсотрудником…
– Погоди, погоди, – прервала
я, – в университет зачисляют летом, а сейчас март!
– Ну и что? – удивилась Зина. –
Я уже семь месяцев учусь!
– Когда же произошла вся история?
– Год назад, в апреле, – спокойно
пояснила она. – В июне я в Хургаду ездила, а в июле Лена пришла. Кстати, с
Кондратом я больше не виделась. Он, правда, пару раз заходил в магазин, но я
уволилась, не хотела нарушать данное слово. Лена мне очень помогла, и я ей
благодарна по гроб жизни. Так что ни о какой женитьбе речи не шло. Честно
говоря, он ничего такого и не предлагал.
Чтобы слегка отвлечься, я зашла на рынок и
начала бесцельно шататься по рядам, оглядывая горы смерзшихся окорочков и
рыбных тушек. Может, Юра напутал и Лена имела в виду другую Зину? Потому что
очень странно впадать в раж спустя почти год после событий. И потом, моя
хозяйка, очевидно, уже не раз проделывала нечто подобное, откупалась от
любовниц мужа, совершенно не собираясь убивать супруга. Может, Грызлов ошибся –
у Кондрата было две любовницы с одинаковым именем Зина? И обе работали в
овощном магазине? Глупее не придумаешь!
Дома первым делом я схватила телефон. Сейчас
позвоню Грызлову, но аппарат затрезвонил сам.
– Электролампа Андреевна, –
прохрипел неузнаваемый голос.
– Андрей? Что с тобой?
– Забегите на секунду.
Недоумевая, я толкнулась в соседнюю
двухкомнатную квартиру и вздохнула. Вот как современная молодежь понимает
красоту жилища. Небольшой холл был застелен небесно-голубым ковролином, одна
стена занята зеркальным шкафом-купе, на другой висели картины, сразу четыре
штуки. Я моментально узнала полотна – ими торгует при входе в супермаркет неопрятный
мужик лет сорока. Больше всего его произведения напоминают поздравительные
открытки, яркие и нелепые. И если пейзажи были еще хоть на что-то похожи, то
жанровые сценки вызывали содрогание. Пару раз я со вздохом тормозила возле
художника, искренне жалея бедолагу. Ну кому придет в голову купить этакую
красоту, в особенности вон то изображение кукольно хорошенькой девочки,
купающей в тазике собаку с несуразно большой головой. Теперь я знала ответ на
вопрос. Потому что самое почетное место в домашней экспозиции занимала как раз
эта толстенькая девица, истово намыливающая гидроцефального щенка.
– Андрей, ты где? – крикнула я.
– Тут, – раздался слабый вскрик.
Войдя в довольно просторную спальню, я ахнула.
На широкой кровати, где в изголовье были встроены магнитофон и радиоприемник,
лежал наш бандит. Невольно отметив, что постельное белье у него офигительное,
все разукрашенное гоночными машинами, я поинтересовалась:
– Ну и что стряслось?
– Плохо мне, – пробормотал Андрей и
повернул голову.
Я вновь ахнула. Лицо парня странно
расширилось, словно растеклось в разные стороны.
– Боже! Где болит?
– За ушами, – пробормотал он, –
голова еще, горло, насморк. Вчера холодной колы со льдом попил – наверное,
простыл. Купите аспиринчику…
Я приложила ладонь к его лбу, потом принесла
градусник. Через пару секунд серебристая линия взлетела до сорока. Посчитав
дело слишком серьезным, чтобы обойтись одним аспирином, я вызвала «Скорую».
Машина прибыла на редкость быстро, и милая
женщина лет тридцати тут же поставила диагноз:
– Свинка.
– Что? – изумилась я. – Разве
ею болеют в таком возрасте?
– Заразиться можно и в старости, –
усмехнулась докторша.
Следующие два дня мы с Лизой неотлучно сидели
у кровати Андрюши, честно говоря, ему было совсем плохо. Градусник стабильно
показывал сорок, и большее время наш сосед валялся в полузабытьи. Воскрес он
только вечером в четверг и попросил:
– Поесть бы чего!
Обрадованная его проснувшимся аппетитом, я
моментально налила тарелку куриного супа – морковь кружочками и лапша
звездочками.
– Вкусно как, – пробормотал браток,
проглотив первую ложку.
Я чуть не разрыдалась от умиления. Похудевший
за время болезни, без золотых цепей и кожаной куртки, Андрей, взъерошенный, с
миской в руке больше всего походил на мальчика-подростка. Впечатление усиливала
пижама, усеянная картинками из диснеевских мультиков. Кто бы мог подумать, что
наш браток купит себе ночное белье с изображениями Гуфи и Микки-Мауса.
– Ешь, детка, – машинально сказала я
и погладила его по стоящим дыбом волосам. – Кушай, поправляйся.
– Спасибо, Электролампа Андреевна…
Я моментально разозлилась:
– Слушай, прекрати называть меня
Электролампой.
– Но вас ведь так зовут!
– Просто Лампа. Не электрическая, не
газовая, не керосиновая…
– Понял, – ответил он, дохлебывая
суп.
Оставив около него Лизу, я вернулась домой и
позвонила Грызлову, но телефон не отвечал.
Внезапно вошла Лиза.
– Слышь, Лампочка, у нас есть картонка?
– Где-то валялась. А зачем тебе?
– Чего время зря терять. Андрей заснул, а
я хочу из этой шерсти помпоны сделать, трафаретка нужна, – и она показала
моток ярко-красного цвета.
Открыв дверь кладовки, я обнаружила на полках
несколько упаковок из-под игрушек. Сразу нахлынули неприятные воспоминания. Все
эти замечательные вещи преподнесли Ване. Грузовик, пушка, набор солдат, автомат
и… пистолет. Жаль только, что красочная бумага не может рассказать, кто
последний держал ее в руках… Ведь именно в эту красивую коробку и был положен
вместо игрушечного настоящий «зауэр»… Хотя… Я повертела в руках чек. Сверху
стояло «Разноцветный праздник», внизу «Спасибо за покупку» и сумма – две тысячи
триста двадцать пять рублей семь копеек. В особенности умиляют копейки. Ну и
цены у игрушек! Цена – как у настоящего «зауэра».
Глава 13
С утра, убедившись, что Андрей повеселел и
смотрит телевизор, я поехала в «Разноцветный праздник». Магазин с этим
названием был в справочнике только один, на Соловьевском Валу.
