– Сколько??? – в ужасе залепетала
дурочка, никогда не читавшая кодекс. – Сколько???
– Много, – успокоила ее я. –
Лучше сразу признаться, тогда просто пальчиком погрозят.
– Кто вы? – наконец сообразила
задать вопрос она.
– Частный детектив, нанятый адвокатом
Елены Михайловны Разумовой, – спокойно пояснила я, и, увидав, что щеки
Лины приобрели цвет снятого молока, добавила: – Так кофейком угостите? Хотя я
предпочитаю чай, цейлонский, крупнолистовой.
– Це-цейлонского нет, – пролепетала
Ангелина. – Только «Липтон» в пакетиках.
– Ладно, – милостиво согласилась я и
сказала: – На ваше несчастье, я докопалась до многого и искренне советую
покаяться.
Брит дрожащими руками пыталась открыть пачку,
но ногти срывались и елозили по целлофану. Отобрав у нее коробочку, я вытащила
два мешочка и, сунув их в чашки, приказала:
– Сделайте кипяток и залейте.
Хозяйка схватила «Тефаль», тоненькая струйка
потекла в кружку, меня стало раздражать ее молчание, и я выложила последний
аргумент:
– Врать опасно. Вот Антон Семенов солгал,
и где он теперь?
– Где? – эхом отозвалась Брит.
– В морге, на цинковом столе с канавками…
– Почему с канавками? – как-то вяло
и безучастно поинтересовалась она.
– Ну должна же при вскрытии куда-то кровь
стекать, – резонно отметила я.
При этих словах девушка аккуратно поставила
чайник и тихо осела на пол, потом легла. Я подскочила и увидела, что она в
глубоком обмороке. В первый раз вижу, чтобы люди так теряли сознание, сначала
осторожно убрав посуду. Пожалуй, последний пассаж о прозекторском столе был
слишком груб. Ругая себя, я открыла сумочку и вытряхнула на табуретку
содержимое. Расческа, ключи, пудреница, две конфетки, кошелек, губная помада,
ручка… Ага, вот он. Не так давно Кирюшка подарил мне ментоловый освежитель в
баллончике.
– Классная штука, – уверял
мальчишка. – Намного лучше «Дирола» или «Стиморола». Пшикнешь разок, и во
рту «зимняя свежесть». Попробуй, Лампа, ты же куришь!
Дымлю я мало и нерегулярно, но презент с
благодарностью приняла и тут же опробовала. Смело скажу, большей гадости в
жизни не встречала. Рот моментально наполнялся горькой слюной, и на языке
прочно поселялся вкус дешевой зубной пасты. Сразу вспомнилось детство – мама
заставляла меня чистить зубы после каждой съеденной конфетки болгарской пастой
«Поморин», и весь день во рту ощущался вкус соленого мела.
Освежителем я, естественно, больше не
пользовалась, но баллончик невесть зачем таскала с собой. Вот и пригодился!
Нажав на подбородок Лины, я просунула
распылитель между ее губами и пару раз нажала на головку. Аромат ментола
разнесся по кухне. Девушка заворочалась и села. Наверное, она надеялась, что
противная гостья исчезла, а все случившееся – просто дурной сон. Но я была тут
как тут. Сидела возле нее на кухонном полу, чувствуя сквозь джинсы ровное
тепло, исходящее от кафельной плитки. Надо же, у этой пижонки полы с
подогревом!
– Антон умер, – прошептала Ангелина.
– Его убили, – пояснила я.
– Как?
– Задавили машиной.
Брит заплакала, сквозь рыдания начали
прорываться слова, складывающиеся в рассказ.
Она работает в газете «Мир литературы», пишет
о всяких новинках, берет интервью у писателей.
К Разумовым в дом она была вхожа, несколько
раз брала интервью у Кондрата. С Леной знакома шапочно. Знает только, что та –
жена Кондрата, и все. Иногда они встречались на тусовках, раскланивались. По
телефону разговаривали только один раз, в декабре. Разумов с купеческим шиком
отмечал в Доме литераторов свое пятидесятилетие, и мадам приглашала на фуршет.
Впрочем, Лена, очевидно, обзвонила всех журналистов, потому что вокруг
гигантских столов, заставленных блюдами с рыбой, мясом и плошками с икрой,
толпилось много корреспондентов и сверкало софитами телевидение. Кондрат четко
уяснил истину – пишущую братию следует подкармливать и подпаивать.
Несколько дней тому назад Ангелине позвонили.
Какой-то бесполый голос, не то мужской, не то женский, поинтересовался:
– Хочешь получить пять тысяч долларов?
– Да, – оторопела она. – А за
что?
Она не принадлежит к высокооплачиваемым
журналистам и постоянно нуждается в деньгах.
– У тебя есть компьютер, подключенный к
Интернету, – скорей утвердительно, чем вопросительно заявил
говоривший. – Пиши адресок, войди прямо сейчас. Через полчаса перезвоню.
Лина положила трубку и глянула в окошечко
определителя, там высветилась только восьмерка, следовательно, звонили из
автомата.
Ничего не понимая, она нашла сайт и прочитала
задание. Предложение соврать сначала испугало ее – Антона она хорошо знала.
– Откуда? – поинтересовалась я.
Брит вздохнула:
– Мы с ним вместе учились на факультете
журналистики.
– Он работал корреспондентом?
Ангелина хмыкнула:
– Угу, внештатным, на гонораре.
– Где?
– Говорил, что везде. Только врал.
– Почему?
– Антон красавчик, – пустилась в
объяснения Лина, – смазливенький такой, сладенький, кудрявенький, словом,
зефир в шоколаде. А жил он тем, что богатые любовницы дадут. Одна – квартиру
купила, другая – машину, третья – мебель… Он офигительным успехом у престарелых
баб пользовался. Они его из рук в руки, словно переходящий приз, передавали.
– Да ну? – фальшиво улыбнулась я.
– Вот вам и «ну», – хихикнула
Лина. – Могу кучу назвать – Зоя Рашидова, Светлана Булгакова… Только вот
Лена Разумова туда никак не монтировалась, сомневаюсь я что-то в ее связи с
Антоном.
– Да?
– Антон имел дело только с тетками за
сорок, – разоткровенничалась Лина. – Говорил, они более благодарные,
чем молоденькие. Многие считают, будто в последний раз в любовные авантюры
пускаются, вот и не жалеют денег на Антошеньку. А Лена…
– Ну? – поторопила я ее.
– Поговаривают, будто у нее роман с Юрой
Грызловым. Они действительно частенько вместе показывались, обнимались…
Я пожала плечами. Подумаешь, на артистических
и писательских сборищах все постоянно обнимаются и целуются, но это еще ни о
чем не говорит.
